Прежде чем ехать в органы опеки, мы с Сергеем Ивановичем заехали в банк, где мне оформили именную карту, привязав её к личному Диминому счёту. А потом отправилась подавать документы на удочерение. Поскольку Дима пока на больничном и некоторых важных документов мы на него ещё не собрали, то официальным удочерителем буду в данный момент только я, а супруг написал заявление о своём согласии, приложил бумаги на квартиру и справку о доходах, которые должны устроить даже самую строгую комиссию.

Юрист взял на себя общение с работницей службы опеки, и у нас таки приняли документы. Правда, женщина заикнулась было, что мой муж в данный момент находится в клинике (мы не имели права скрывать данный факт), и уточнила, насколько он дееспособен, но Сергей Иванович предоставил необходимые справки и уверил, что Дима живее всех живых и стремительно идёт на поправку. Потом попросил меня выйти и поговорил с тётенькой наедине.

В общем, все формальности были улажены и через два дня нам назначили визит комиссии по проверке жилплощади на профпригодность. Итого у меня есть двое суток, чтобы привести всё в порядок, организовать доставку детской мебели и всего необходимого для жизни сестрёнки. Завтра утром съезжу на квартиру и сделаю необходимые замеры, после чего устрою экстренный шопинг. А сегодня. сегодня я должна обрадовать сестру, сказать ей, что скоро мы будем вместе. Поэтому из службы опеки мы с юристом направились в приют.

К нам присоединился и Рустам, которого Дима лично попросил проверить обстановку вокруг Дарины на наличие всяких мутных типов, не гнушающихся зажимать девочек. Рина уже видела фотографии Зарецкого (те самые, со дня рождения), но сегодня я решила утроить им «очную» встречу, поэтому позвонила Диме по видеосвязи. Бинты на лице не придавали ему шарма, но в сложившейся ситуации это такая мелочь.

Сестрёнка уставилась на него во все глаза.

— Эй, привет, маленькая, — сказал он мягко. — Я буду твоим папой, хочешь?

— Дядя, вы правда можете стать моим отцом? — с надеждой спросила Дарина. — Мне не важно, даже если вы очень страшный, я вас всё равно любить буду! Только заберите меня!

— Тебя тут обижают? — мне было не видно из-за повязок, но, судя по голосу, Зарецкий нахмурился.

— Ещё сильнее, чем раньше. Тут… тут Ванька пристаёт, ему уже четырнадцать, одну застать пытается, руки распускает, — выпалила она. — Я пока держусь, жаловалась даже, но мне не верят, говорят, что выдумываю. Увезите меня отсюда, если можете! Я очень хочу домой, в семью.

От такого признания мы с Рустамом переглянулись. Я надеялась, что тогда был единичный случай, но нет. И Дарина ведь не только нам, но и бабушке ничего такого не говорила, видимо, чтобы не волновать понапрасну.