Упоенная победой англичанка, казалось, находила живейшее удовольствие в том, чтобы покрасоваться перед мужчинами, оказавшимися в ее полной власти. Но, как часто случается с людьми, наделенными непомерным честолюбием, она слишком разговорилась, слишком расхвасталась, упиваясь собственными словами, и внезапно в голове у Альдо промелькнула ослепительная догадка. Дело в том, что в течение двух или трех последних лет кто-то воровал старинные, а нередко и древние драгоценности из частных коллекций и даже музеев, которые охранялись не так надежно, как крупные национальные собрания. Ловкому вору или, вернее, воровке, потому что было известно, что это женщина, всегда удавалось скрыться, не оставив следов. Свидетели, случайно оказавшиеся в том или ином месте, могли припомнить лишь то, что видели некую особу в черном костюме — таком, какой был на Хилари сегодня вечером, — из-под которого скромно выглядывала белая блузка. Короче говоря, наряд, какой носило множество женщин и который не позволял не только схватить воровку с поличным, но хотя бы опознать ее. За неимением лучшего имени газеты прозвали ее Марго-Сорокой, и вокруг нее начала создаваться легенда…

— А нет ли случайно среди ваших имен и Марго? — почти небрежно поинтересовался Альдо, с удовольствием отметив, что женщина вздрогнула, услышав этот вопрос.

— Что за странная мысль? — откликнулась она, нервно хихикнув. — Для меня это слишком заурядное имя…

— Возможно. Правда, Марго-Сорока ни разу никого не убила, а здесь перед нами труп. И тем не менее то обстоятельство, что не вы сами нанесли удар, ничего не меняет: убийца именно вы…

— Кроме того, можно предположить, что эта Марго продемонстрировала еще не все свои таланты, не развернулась в полную силу, — перебил его Адальбер. — Убийство, знаешь ли, такая штука, стоит только начать, и втянешься! Я даже думаю, что вскоре должна наступить и наша очередь. Нам ведь слишком много известно об этой…

Взрыв звонкого смеха не дал ему договорить. Удивительно, как могла эта молодая элегантная белокурая женщина так .беззаботно смеяться в такой зловещей обстановке, с плавающим рядом трупом и в присутствии этих людей с мрачными лицами…

— До чего же вы мелодраматичны, дорогой Адальбер! Вы мне решительно нравитесь. Так почему же вы думаете, будто я стану вас убивать?

— Потому что так выходит по логике вещей, — пожав плечами, ответил за него Морозини. — Мой друг только что вам объяснил: мы слишком много о вас знаем!

— То, что вы знаете, ничего вам не даст. Сейчас я вам объясню почему. Только раньше мне хотелось бы — меня заставляет это сделать нежность, которую я к вам питаю, — оправдать себя в ваших глазах, милые мои друзья. Я только что сказала вам, что не убивала Гольберга, и это правда. Я не только сама этого не делала, но даже и не я отдавала приказ его убить.