— Я только что от него. Его нет в номере. Я приблизительно догадываюсь, где он может находиться. И с кем, хотя, в общем, большого значения это не имеет.

— Да что вы? Он вас больше не интересует?

— Нет. Впрочем, и вы тоже. Вы позволите мне сесть? Я тоже не спал эту ночь. И вообще-то я не прочь был бы выпить чашечку кофе. Здесь его варят превосходно. Никакого сравнения с тем, что варят в нашей штаб-квартире.

— Про английский кофе всем давно все известно! — сказал Морозини, снимая телефонную трубку, чтобы сделать заказ. — Пожалуйста, садитесь! И скажите мне, чему я обязан честью…

Хардинг внимательно посмотрел на собеседника, словно прикидывал, как могут на того подействовать слова, которые он собирался произнести, потом откашлялся, прочищая горло, и наконец сказал:

— Я пришел вернуть вам свободу. Вы можете отправляться, куда вам будет угодно. Например, можете присоединиться к вашему другу с непроизносимым именем.

Альдо с удивлением смотрел на капитана.

— Что произошло?

— Нечто очень неприятное, но полностью снимающее всякие подозрения как с вас, так и с вашего друга. Сэр Персиваль Кларк ночью застрелился…

— Он покончил с собой? — ошеломленно выдохнул Морозини. — Но почему? Из-за этой женщины?

— Наверное, но дело не только в ней. Перед смертью он написал три письма: одно для нее, поручив мне его ей передать, одно для высшего английского начальстве в Палестине, сэра Герберта Сэмюэля, поручая ему заботу о своем имуществе и своих коллекциях, завещанных Англии, и, наконец, третье письмо — для меня, в нем он объясняет мне всю эту историю с изумрудами и признается в том, что воспользовался вами и вашим другом-археологом…

— Как это могло случиться?

— О, это было совсем нетрудно! Ему становилось известно все, что здесь происходит. Разумеется, он узнал и то, что вы привезли Великому Раввину знаменитую пектораль Первосвященника, и у него появилась надежда на то, что вас попросят найти камни, которые они называют «Свет» и «Совершенство». С тех пор за вами постоянно наблюдали, и, пригласив господина Видаля… как там дальше… на ужин, он послал кого-то следить за вами, когда вы встречались с раввином Гольбергом.

— Это невозможно. В туннеле Езекии никак нельзя кого-то преследовать.

— Но если знаешь, куда он ведет, совсем несложно прийти прямо туда… не замочив ног.

— Лучше бы он присмотрел за моей женой, чтобы избавить ее от мучительного плена.

— Это его не интересовало. Значение для него имел только результат, и за вами следили, за вами шпионили на протяжении всех ваших долгих странствий в поисках изумрудов.