– Ты теперь спишь одетым?

– Нет. Мне нужно было подумать.

– Будет ли нескромным спросить, кто приходил к тебе?

– Некая Броуни, горничная Хилари! Она передала мне ее просьбу встретиться завтра в три часа.

– В три часа? Тебе пришлось отказаться?

– Ты с ума сошел?

– А как же Риччи?

– Мы попросим машину Риччи подождать или пусть уезжает без нас. В каком-то смысле это меня даже устраивает. Я готов исполнять приказы в армии, но больше нигде.

– Пожалуй, ты прав. Давай встретимся с Хилари! Это меня позабавит, не скрою.

– Сожалею, но я пойду один. Броуни настаивала на этом пункте. Хилари хочет видеть только меня, и я прошу прощения, если это оскорбляет твои воспоминания. Возможно, она боится вновь поддаться твоему роковому обаянию.

– Или боится обнаружить, что я забыл ее. Женщины этого не любят...

– Поскольку встреча будет короткой, она, верно, подумала, что двое беседующих привлекут меньше внимания, чем группа из трех человек. Кстати, ты действительно ее забыл?

– Ты исходишь из старой пословицы, что клин клином вышибают? Да, забыл. Перспектива этого брака приводила Теобальда в отчаяние...

– Ты полагаешь, он больше обрадовался бы другому?

– Между Алисой и мной никогда не вставал вопрос о браке, разве что в мистическом плане. Она все еще находится во власти своего мужа, и я скорее всего расстался бы с ней. Она сама не знает, чего хочет.

– Но ведь она, казалось, дорожила тобой?

– Да, но она дорожила также и Оболенским, своим русским мужем, а в Нью-Йорке на сцене появился новый персонаж: немецкий писатель, которого зовут Гофмансталь...

– Гуго фон Гофмансталь? Он поэт. И уже не первой молодости...

– Нет, Раймунд, его сын! Который овладел искусством использовать отцовские произведения. В последнее время Алиса декламировала их целыми днями напролет. Впрочем, я по-прежнему был нужен ей из-за Египта.

Альдо, который сидел на кровати, предложил другу место рядом с собой. Он по-братски обнял Адальбера за плечи: