— Что это такое? Похоже на какого-то языческого идола!

— Это и есть идол! Идол дедушки!

— Какой ужас! И Каролин пришлось жить рядом с этим монстром?

— У нее не было выбора. Она могла сохранить дом только при одном условии — оставить все как было. А вот и знаменитая «подвеска», которая на самом деле была сережкой Марии-Антуанетты.

Полина сдвинула брови и сморщила нос:

— Это не лишено своеобразной варварской красоты, но все зло исходит отсюда! Эта вещь… источник всех бед Каролин!

Вынув из сумочки очки, она надела их, чтобы изучить скульптуру. Полина так сосредоточилась, что можно было бы услышать пролетевшую мимо муху. Альдо открыл было рот, чтобы высказать свое суждение, но следившая за ним Мари-Анжелин жестом остановила его.

Внезапно Полина повернулась на каблуках и стала что-то искать глазами.

— Вы хотите… — заговорил Альдо.

— Инструменты? Где они?

Не ожидая ответа, она быстро подошла к стоящей у стены этажерке, выбрала резец и деревянный молоток, затем вернулась к бюсту и поднялась на цоколь. У нее было такое напряженное выражение лица, что никто не посмел что-либо сказать или сделать какое-нибудь движение. Полина решительно приставила резец к подвеске и стала бить по нему молотком с силой, необходимой хорошему скульптору. Внезапно глиняное украшение оторвалось и, упав на пол, разбилось. Последовательница иконоборцев, отложив свои инструменты и встав на колени, разгребла кусочки глины.

— Посмотрите! — сказала она. — Я обратила внимание, что эту штуку прилепили к бюсту позднее.

Три головы склонились одновременно: внутри подвеска оказалась полой. Полина подняла что-то, завернутое в кусочек ткани.

— Вот! — удовлетворенно сказала она, и на ее ладони засверкала «слеза» Марии-Антуанетты. — Полагаю, с этой безделушкой и с ее парой, реквизированной у леди Кроуфорд, будущее Каролин обеспечено…

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

В этот вечер на Вандомской площади царило большое оживление.

Освещенный прожекторами огромный антикварный магазин Жиля Вобрена сверкал блеском тысячи хрустальных люстр и канделябров. Красный ковер отделял мостовую от увенчанного белым балдахином порога, по краям которого стояли остроконечные тисы в золоченых кадках. Из сменяющих друг друга черных лакированных лимузинов выходили те, кто составлял nec plus ultra[106] светского Парижа. Эти сливки общества появились здесь, чтобы принять участие в вернисаже: открывалась ожидаемая с большим любопытством выставка скульптурных произведений Полины Белмонт.

Гости принадлежали к избранной публике тщательно отобранных знаменитостей. На улице, за металлическими барьерами и рядами охранников, толпился народ попроще. Повсюду звучали имена тех, кто проходил по красному ковру, неизменный интерес вызывали вечерние платья, драгоценности. Вспышки репортеров сверкали, как молнии. Иногда из дверей доносились аплодисменты, а в самом магазине искусствоведы, дипломаты, кинозвезды и светила светских салонов собирались небольшими группами вокруг белоснежных скульптур, установленных на черных мраморных постаментах, фоном для них служили великолепные старинные гобелены. На вечере присутствовали как американское представительство во главе с послом, так и политический бомонд вкупе с обитателями Сен-Жермен[107]. Организационный комитет «Магии королевы» явился в полном составе. Точнее, почти в полном. Не было, естественно, Кроуфордов: останки лорда Квентина были обнаружены в его сгоревшем доме, а Леонора находилась в тюрьме. Отсутствовал также профессор Понан-Сен-Жермен, которого едва не хватил удар, когда полиция сообщила ему, какую роль сыграли его дорогие «молодые люди» в версальском деле. Впрочем, он должен был оправиться. После краткого перерыва выставка в Трианоне — на сей раз со всеми недостающими экспонатами! — вновь с успехом открылась, чтобы завершиться только 14 июля.