— Прекрати! — вскрикнула Нина, но Клим и не думал униматься. Он перечислял ее ссоры с полковником Лазаревым и телохранителями, сомнительные сделки, дружбу с нечистоплотными клиентами и все вольные или невольные грехи.

Нина была поражена: она думала, что Клим не интересуется ее делами, но оказалось, что он следит за каждым ее шагом и подмечает любой промах.

— Знаешь, чем ты сейчас занимаешься? — зло бросила она. — Ты пытаешься доказать себе, что меня не за что любить. Ты сам устроил себе ад и населил его демонами, которых не существует в природе.

Нина вышла, хлопнув дверью, и замерла, пораженная странной мыслью:

«А я ведь никому тут не нужна. И не потому что я сделала что-то неправильное, а потому что я не такая, какой меня хотят видеть. Телохранителям досадно, что я женщина, а не мужчина; председателей комитетов злит, что я дружу со Стерлингом, а Клима возмущает, что я совершаю ошибки и веду себя как живое существо, а не как безгрешный ангел. Что я тут делаю?»

5

5

Клим привез Тамару на радиостанцию, до потолка заполненную фантастическими приборами. Он был здесь правителем: бойко переговаривался по-шанхайски с техниками, гонял охрану за пирожками, писал новые скетчи и бездумно, по привычке, жонглировал яблоками, принесенными секретаршей.

Когда он включал микрофон, работники собирались перед стеклом, отгораживающим эфирную студию, и с нетерпением ждали веселья.

Даже хозяин станции, толстый Дон Фернандо, втягивался в этот карнавал.

— Герой! — кричал он, потрясая очередной хвалебной статьей в газете.

Клим, единственный из всех, не считал Тамару списанной рухлядью, которую остается лишь пожалеть. Он был тысячу раз прав, когда сказал, что творчество окрыляет. Тамара больше не ждала, как милости, внимания знакомых, и теперь ей было некогда тосковать и изобретать хитроумные планы отмщения.

Слушатели знали Тамару не как инвалида, а как остроумную, полную энергии даму, которая рассказывает им о новых фильмах и книгах. Нередко они с Климом разыгрывали сценки из шанхайской жизни: Тамара была за мальчишку-попрошайку и за белую леди, а Клим — за ее ухажера.

— Эй, мастер, подайте сироте! Нет папы, нет мамы, нет виски с содой… — хныкала Тамара.

Клим гнал ее, а она дразнилась:

— Эй, мастер, у тебя новая мисси? Или ты старую мисси почистил?

«Белая леди» негодовала, «ухажер» оправдывался, «попрошайка» демонически хохотал.

Все звуковые эффекты создавались на столе перед микрофоном. Топот ног изображался с помощью резиновой подметки, автомобильный мотор заменял вентилятор, а гомон толпы был записан на патефонную пластинку. Тамара научилась ловко применять в эфире полицейские свистки, священные колокольчики, бумажные пакеты, ножницы, будильник и множество других предметов. А если требовалось передать голос животного, они с Климом приглашали талантливого китайского паренька, который мог подражать и рыку льва, и кваканью лягушки.