— И зачем этот чувак туда пошёл войной?

— А она типа крутая была?

— Мм… и при чём тут гугеноты?

— А это про какую сейчас страну речь?

— И чё, прям так и было?

— И как ты училась всё это время… вот правда, терпеть не могу таких как ты, — объявил на третий вечер Егор, пытаясь при этом быть серьёзным, но Веронику этим не проймёшь.

Они сидели за столиком у печки, и пили чай с вафлями, больше в машине ничего не нашлось, и уже третий час обсуждали непокорные реформы Столыпина, которые заставляли несчастную Веронику зевать.

— Н-да? — кокетливо спросила она, прячась за дымящейся кружкой.

Чайник был найден на всё той же даче Игнатовых, причём не обычный, а двойной. Турецкий! С заварником сверху. И теперь его грели прямо на печке без остановки. Потому получался тёмно-коричневый насыщенный чай, который за вечер настаивался до невозможности.

— И я считал, что если истребить тебя, как королеву лентяев, то проблема себя исчерпает.

— У вас с истреблением проблемы…

— А у тебя с историей!

Вероника тем вечером долго смотрела на Егора и думала вот о чём: что будет, если и правда всё закончится. Если не будет этого дачного домика с высокими потолками, вкусным чаем и столиком у печки.

Если не будет он больше учить её истории, а она не будет включать в машине в долгой дороге до посёлка очередную арию? Что если пока она растягивается, сидя на пушистом ковре, он не будет что-то писать в свою рабочую тетрадку, как старик, не знающий о существовании компьютеров?