— Ты же понимаешь разницу между «все знают и молчат» и «об этом все говорят». Он не удержится на своем месте, если ему начнут предъявлять обвинения в сексуальном насилии. Уроним одного — остальные будут бояться.

Фабьен тихо и задумчиво хмыкнула в трубку.

— И что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она. — Выступила с заявлением? Дала интервью?

— Я сведу тебя с одной девушкой, ее зовут Дакота, — быстро сказал Майкл, пока она не передумала. — Она позвонит тебе и вы договоритесь о деталях. Твой муж будет не против, что эта история вновь поднимется? — запоздало спросил он.

— Гийом? Нет. Он сделает все, что я скажу, — спокойно заявила Фабьен.

— Спасибо, — сказал Майкл.

— Никогда не думала, что настанет тот день, когда я смогу от души пнуть эту сволочь, — задумчиво сказала Фабьен. — Спасибо за хорошие новости, Майкл. Можешь рассчитывать на меня.

По всем расчетам, Джеймс уже должен был прилететь в Хитроу и даже добраться до квартиры. Майкл поминутно проверял телефон — он надеялся, что даже если Джеймс после долгого перелета будет слишком уставшим, чтобы звонить, он все равно обязательно скинет ему сообщение, типа, «Вау» или «Какой ужас».

Но телефон молчал. Майкл начал нервничать, но почему-то не способен был позвонить сам. Было немного жутко думать о том, что Джеймсу может не понравиться его квартира. Хотя, как будто в ней было дело, будто нельзя было выкинуть из нее весь хлам, который Майкл копил там годами, все эти теннисные мячи и ракетки, ноты в позолоченных рамках на кирпичной стене, черепки, книги — будто нельзя было собрать все из этого храма скорби и выбросить, заменить чем-то новым.

Майкл лихорадочно проверил сайт аэропорта Хитроу — рейс Джеймса приземлился без опозданий, и даже со скидками на пробки он должен был быть уже на месте. Ожидание и тревога гоняли его по дому из комнаты в комнату. Майкл включил телевизор, чтобы отвлечься. Бездумно просидел полчаса, пялясь в экран. Потянулся позвонить наконец, пересиливая иррациональный страх — и тут телефон ожил.

— Господи, — выдохнул в трубку Джеймс. Голос у него был сиплым. — Я стою в твоей квартире.

— В нашей, — с облегчением поправил Майкл. — В нашей квартире.

— Я не знаю, что сказать, — признался Джеймс.

— Я очень скучал.

Его вдруг накрыло отчетливое осознание, как же невыносимо ему было без Джеймса все эти годы. Тоска, которую он копил в себе, наконец пролилась через край. Судя по тихим всхлипам в трубке, Джеймса тоже догнало. Они не говорили ни слова, но дыхание, оцифрованное, зашифрованное, через океан и целый континент перелетевшее от одного к другому, говорило лучше всяких слов.