— Хрен с ним, — зло говорю я. — С женихом.

— Не нужно, — вдруг пугается она. — У нас… серьёзно все. Я с ним с одиннадцатого класса… мы ребёнка хотим, слышишь? Я… что хочешь…

Моя жизнь на хрен перечеркнулась. Мне ничего от Любки не нужно. То, что я хотел бы она просто дать не сможет. В какой-то, сука, тракторист дал. Я весь этот мир ненавижу.

— Поцелуй меня, — говорю я.

Она шагает ближе, встаёт на цыпочки. Смотрим, глаза в глаза. Наверное, я её первый раз так близко вижу. Последний, похоже. Губы у неё мягкие. Солёные от слез. Все равно сладкая, Господи, какая де сладкая… Поцелуй до обидного короткий, я едва успел коснуться её языка своим, как она отпрянула. Поезд, до этого стоявший мирно все это время вспомнил, что ему скоро отправляться и открыл двери. Любка, словно от меня спасаясь сразу же в вагон влетела.

— Сумку забыла, — хмыкнул я.

Подобрал её, не иначе, как соченинениями Карла Маркса груженую, занёс в вагон. Потом остался стоять на перроне, а Любка на ступеньках электрички, которая все не трогалась.

— Пока, — сказала Любка, а глаза блестят, словно, не наплакалась.

— Жениху своему скажи, пусть встретит… не таскай сама. — Любка кивнула. А я, неожиданно для себя сказал. — Я через десять лет приеду… тогда, когда ты своего… жениха возненавидишь.

— Ну да, — усмехнулась Любка.

— Ты его не любишь.

— А кого же я по твоему люблю?

— Меня, — улыбнулся я. От моей улыбки млели все бабы, это я знал. — Меня вообще все любят. И ты все равно моя будешь.

Любка фыркнула и скрылась в вагоне. Потом за окном мелькнули её волосы, белая футболка. Двери электрички закрылись, она протяжно загудела и тронулась прочь. Я успел увидеть Любу, мне показалось даже, что она помахала мне рукой.

Странно, на душе было хреново, но дурацкая решимость прижала сил. Будет моей, точно. Правда, я тогда не знал, что это и правда, почти десять лет пройдёт…

Глава 1. Люба

Глава 1. Люба

Поле было бескрайним. Таким же, как моё отчаяние — уазик громко чихнул, а затем сдох ровно пять минут назад. Но разница была. Поле золотое, а у моего отчаяния цвет дорожной пыли, которой окрасились мои кроссовки, когда я решилась выйти из машины.

— Предатель, — выругалась я. — Ты не мог ещё полчаса продержаться?

Уазик молчал. У меня слезы навернулись — я должна была успеть! Просто обязана! Я обошла древнюю машину, почти раритет, вокруг. Пнула все четыре колеса. Затем со вздохом открыла капот. Поднимался он со страшным крежетом, мне даже стало жалко машинку, ей на покой давно пора, а я мучаю… Заглянула в хитросплетение железных деталей и… закрыла его обратно. Вот чего я никогда не понимала, так это автомобильные внутренности.