– Почему?
– Я дурнушка. У меня веснушки и вздернутый нос. Ее голос звучит глуховато, без привычного насмешливого задора.
– А мне понравились… веснушки и нос тоже…
Она улыбается, а мне вдруг становится неловко, стыдно за нетерпение и грубость. И чем яснее сознание, тем нестерпимей стыд. Как же я мог так поступить с ней! Как посмел коснуться! Я вел себя как настоящий варвар. Дикий германец! Я овладел ею, будто она захваченная в бою пленница. И нечего оправдывать себя ее попустительством. Но стыд – чувство не единственное. Я чувствую еще и гордость. Другая ипостась варвара! Да, да, я горжусь собой, так доволен и уверен в себе, что готов отвечать на соленые шуточки самого Зевса, этого олимпийского распутника. Нет причин краснеть и смущаться. И слушать бы не стал его хвастливых речей, больше приличествующих пьяному ландскнехту. Он плут и совратитель, тогда как я… А кто же я? Черед стыда остудить гордыню, пихнуть в бок раздувшееся самолюбие. Я вовсе не бог, а лишившийся рассудка мальчишка… Это смешение восторга со стыдом производит странное действие. Лед и пламень, запертые в узкую герметичную колбу, не истребляют друг друга, а дробятся и смешиваются, обращаясь в обжигающий субстрат. Я принимаю его, как эфирное, неведомое лекарство, которое, растекаясь, излечивает раны. Горечь яда и добрый глоток вина. Я хмелею.
– Жанет, – произношу я в смятении, – ваше высочество…
Я не смогу ей этого объяснить, нет таких слов. Но она их и не требует. Она знает.
– Я люблю тебя, – вдруг ясно и просто говорит Жанет, – и хочу, чтобы ты был счастлив.
От щемящей нежности и того же стыда, от неловкости и блаженства я снова прячу лицо. А Жанет смеется и тихо жалуется на ноющие ребра и боль в затекшей спине.
Глава 19
Глава 19