– Да, – кивнул головой Паша.

– И в чем же она заключается?

– О, я только что долго рассуждал об этом... Если сказать вкратце... – Он отпил из стакана, в то время как я, уставившись, в одну точку перед собой

приготовилась слушать. – В общем, говорил о том, что государство навязывает нам с рождения определенную модель поведения. Родился – учись. Отучился – женись. Ему это выгодно, потому что так оно может

управлять нами, будто стадом. А мы повинуемся, не предполагая даже, что могли бы поступить по-своему. Не прислушиваемся к своим желаниям,

поступаем так, как поступали наши родители, так, как поступают все. А потом к тридцати годам приходим к мысли, что не счастливы. Я не собираюсь заводить семью, мне не нужны отношения, ведь в отношениях ты

постоянно кому-то обязан, постоянно ощущаешь рамки.

– Здорово, – встала и, улыбнувшись, отдала стакан обратно Саше,

– интересная теория, Паш. Она имеет место быть. И это очень похвально,

что у тебя есть свое мнение по каждому вопросу. Даже если я не согласна с

ним, пусть оно будет. Каждый имеет право думать так, как хочет.

Еще раз улыбнулась ему, развернулась и пошла в дом, заметив, как Сашка опустил голову.

Войдя в дом, принялась грызть заусенцы. Было ясно, что, имея

таких друзей, ориентируясь на них и не имея собственного мнения, Саше не обрести серьезных отношений никогда. Вот кто мне вставлял палки в колеса. Вот благодаря кому мой любимый так изменился. Походив из угла в угол, села.

Злость тугими тисками давила на виски. Найдя в сумке Сашкин телефон, оглянулась по сторонам. Никого . Значит, нужно проверить, искренне ли он ко мне относится. Гадко, подло, но почему мне должно быть стыдно шарить в чужих вещах? Абрамов тоже пару раз приходил ко мне на работу, вырывал из рук телефон и проверял звонки и сообщения. Как же я тогда радовалась, что он ревнует. Глупая.

Так. Сообщения. Входящие. Так. Митя. Перезвони мне. Паша. Снова

Паша. Ева. Еще три от Евы. Юля?!

Меня словно окатили кипятком. Десятки сообщений от какой-то Юли.

И в каждом: «Привет, любимый», «Спокойной ночи, родной». Моя нижняя

челюсть мелко задрожала от обиды.