– Инга Павлов-ик-на, – икнула помощница. – А у вас на шесть назначена встреча… С итальянцами на Краснопресненской.

Инга тихо чертыхнулась:

– Я, кажется, еще вчера просила тебя перенести ее.

Лицо Иры покрылось малиново-красными пятнами:

– Просили, – испарина на лбу. – Я, кажется, забыла.

«Один, два, три, четыре, пять, метод аутотренинга. Он поможет. Обязательно. Господи, дай мне сил прожить этот день, так как завтрашний принесёт мне нового толкового небеременного секретаря. С нормальными небеременными мозгами». Инга медленно выдохнула, тихо посоветовала:

– Звони сейчас. Иначе рискуешь поехать на встречу к ним сама, – и дёрнула ручку двери своего кабинета.

– Инга Павловна, но как же, – запричитала за спиной Ира, выползая из-за стола и выдвигая грузный преддекретный живот.

Широкова с шумом закрыла дверь перед её носом.

Завтра.

В ее жизни всё наладится завтра.

Да наступит завтра!

Да наступит завтра!

Завтра началось с такого же мятого вида, как обычно, с привычной кружки горячего кофе. Более тщательно подобранной блузки и более модной и чертовски неудобной дамской сумочки: сегодня встреча с итальянцами, надо соответствовать.

Что там говорили про санкции? Кому тётка чужая, кому мать родная. Чем больше правовых проволочек, тем лучше живут юристы. Инга не жаловалась. Отработанная схема, при которой российские партнёры получают желаемое оборудование и комплектующие, а итальянцы (французы, немцы, американцы, и тэ дэ – нужное подчеркнуть) – гарантии, прозрачную отчётность, сохранение партнёрских связей, собственной деловой репутации, рынка сбыта и стабильного дохода.

Сегодня встреча ещё с одним «уклонистом»: горит контракт. Обязательства, к которым в деловых кругах относятся куда более трепетно, чем в политических, а тут наезд итальянского МИДа (конечно, с извинениями в личку гендиру концерна). Придётся действовать спешно, так как если не успеют, то таможенники развернут груз на выезде из ЕС, а партнеры впаяют бедолагам штраф с пятью нолями. В евро. Ей, Инге, готовы заплатить за разовую услугу сумму с четырьмя нолями. В евро.

Инга посмотрела на свое отражение в единственном большом зеркале, в котором она отражалась вся – от льняных волос, рассыпавшихся по плечам затейливым каскадом и очками в модной оправе, до остроносых туфель, телесных, в цвет шёлковых, пижонски расклешенных брюк.

Ее называли за спиной стервой. И это самое культурное из прозвищ. Остальные на приличном телеканале запикали бы. Она двигала крупные «мужские» бизнесы плечом, легко, по́ходя. Пользуясь, где надо очаровательной улыбкой и нежным голосом. Едва заметное прикосновение, многообещающий кивок. Доверительный поворот головы.