Однако такие сведения не могли удовлетворить науку и промышленность: на нерестилища сельдь приходит истощенной, ее жировые запасы израсходованы, они пошли на образование икры и молок, и большой пищевой ценности она не представляет. Норвежцы ловят много такой сельди, но перерабатывают ее на кормовую муку и удобрения.
Нужно было продолжать поиски и узнать, где же сельдь нагуливается, найти районы скопления откормившейся жирной сельди.
Снова теоретические предположения и проверка их практикой — ловом. Экспедиции становились все крупнее, и в. них участвовали не только научно-исследовательские, но и рыболовные корабли. Дело пошло быстрее — совместные усилия научных работников и рыбаков уже давали обнадеживающие результаты — вот-вот места откорма сельди будут найдены… Но настал 1941 год, и война, внезапно ворвавшаяся в нашу мирную жизнь, прервала нужную для народа работу.
В послевоенные годы, по мере того как расширялись и углублялись знания биологии сельди, улучшалась техника и методы лова, развивался и ее промысел. Это в свою очередь побуждало дальнейшие исследования и в то же время давало для них богатейший материал. Наконец, искания многих лет увенчались успехом. В Северной Атлантике были найдены районы откорма сельди и добыты первые тысячи центнеров прекрасной жирной рыбы. А теперь уже сотни рыболовных судов, до зубов вооруженных промысловым снаряжением, не считая плавучих баз, танкеров, крупных транспортных и специальных поисковых кораблей, составляют несколько хорошо организованных советских сельдяных флотилий. Промысел стал круглогодичным, и рыбу ловят там, где она образует наибольшие скопления в то или иное время года. Где 10–15 лет тому назад не было поймано ни одной селедки, сейчас добывают миллионы центнеров!
Конечно, не все шло гладко. Были трудности, справедливо названные трудностями роста; был консерватизм некоторых людей, имевших порой немалые чины. Случалось, что корабли терпели аварии, гибли люди…
Большие затруднения доставляла и сама рыба. Ее успешно ловили летом и осенью, а потом флот терял косяки, они куда-то исчезали. Зная места откорма и нереста сельди, можно было предполагать и где она зимует, но обнаружить ее там долго не удавалось. И только новым ультразвуковым прибором — эхолотом смогли наконец установить, что сельдь проводит зиму между Исландией и Фарерскими островами — днем на глубинах 200–400 метров, а ночью выше — в слое 60–80 метров от поверхности океана.
Капитан рыболовного траулера Я. Ф. Тифанов первый погрузил свои сети гораздо глубже, чем это делалось до тех пор. В награду он получил большой улов сельди. Его почин был подхвачен экипажами других кораблей, и зимний лов сельди пошел успешно. Но добывать ее приходилось с глубин более чем 100 метров. А как трудно вытаскивать сети с такой глубины! Часть работы, правда, делает машина — шпиль, который тянет так называемый вожак — канат, соединяющий в одно целое всю линию сетей, или, как ее называют, порядок. Однако поводцы — более тонкие веревки, крепящие сети к вожаку, приходится выбирать вручную, а ведь их длина теперь, при зимнем лове, достигает 100 метров и более. В каждом порядке десятки поводцов, и выбирать их очень изнурительно, особенно в свежую погоду и при морозе! А затем нужно поднять на палубу сети и освободить их от рыбы. Приходилось ли вам вытряхивать у себя во дворе ковер, взявши его за углы? Это намного легче, чем вытряхивать сельдь из дрифтерных сетей[2] на качающейся скользкой палубе рыболовного траулера. А уловы доходят до десятков тонн, на каждый «ковер»-сеть тогда приходятся десятки центнеров рыбы, а сетей в порядке несколько десятков.