Упорный биолог, мешающий сфексу, чтобы продемонстрировать его сфексовость, представляет собой образец агента-манипулятора, которого мы по праву боимся. Мысленные эксперименты многих философов задействуют именно такого кукловода или подлого нейрохирурга, который втайне запрограммировал кого-то играть себе на руку. По-видимому, мораль этих страшилок в том, что, даже если кукловода на самом деле не существует, тот факт, что наше поведение обусловливается различными характеристиками окружающей среды, анализируемыми нашими системами восприятия и мозгом, показывает, что кукловод с таким же успехом мог бы и существовать. (На обложке небольшой книжечки Сэма Харриса “Свобода воли” [2012] изображены нити марионеток.) Но этот напрашивающийся вывод явно нелогичен. Если “контроль” среды осуществляется с помощью наших отлаженных систем восприятия и незамутненного сознания, бояться нам нечего. На самом деле нам даже в высшей степени желательно, чтобы объекты и события вокруг нас провоцировали наше сознание генерировать истинные убеждения о них, которые мы могли бы использовать для корректировки своего поведения в свою пользу! Фотоны, отскакивающие от полостей в приливной зоне прямо ко мне в глаза, могут заставить меня схватить корзину и грабли и выйти на охоту за моллюсками. Если в этом случае мои действия контролирует среда, я ничуть не возражаю. Как и большинство людей, я не пугаюсь и не чувствую, что мной манипулируют, когда друзья предлагают мне роскошные блюда, прекрасно зная, что я не сумею устоять перед искушением полакомиться.

Встречая в литературе о свободе воли примеры с кукловодом и нейрохирургом, вы также заметите, что вмешательство всегда – всегда – происходит тайно. Почему? Потому что сделать вывод о том, что наша воля не свободна, можно только в том случае, если другой, тайный агент заставляет нас действовать определенным образом, хотя мы сами этого не осознаем. Причину этого долго искать не надо – она отсылает нас к наблюдению, лежащему в основе теории игр: если агент знает о попытке манипуляции со стороны другого агента, он начинает принимать ответные меры и как минимум корректирует свое поведение, чтобы справиться с этим открытием. Конкурентное взаимодействие двух агентов предполагает предоставление обратной связи на множестве уровней, а следовательно, ослабление “контроля” потенциального манипулятора. Если же вмешательство не только не является тайным, но и затребовано “куклой”, ситуация полностью меняется.

Мы можем продемонстрировать это, просто скорректировав стандартные примеры и покрутив регуляторы насосов интуиции. Философ Гарри Франкфурт (1969) сконструировал насос интуиции, где за человеком следит тайно имплантированное устройство нейростимуляции, контролируемое нейрохирургом, который обеспечивает, чтобы человек принимал решения в соответствии с желаниями нейрохирурга. Если вы, будучи этим человеком, выбираете вариант А вместо варианта Б и если именно этого и хотел нейрохирург, он ничего не делает; если же его приборы показывают, что вы собираетесь сделать выбор в пользу варианта Б, он нажимает на кнопку, не позволяя вам выбрать вариант Б, и вы в результате выбираете вариант А. Вы ничего не чувствуете. Был ли ваш выбор свободным в каждом из случаев? За годы философы исписали сотни страниц, рассуждая о многочисленных вариациях “случая Франкфурта”, но, насколько мне известно, один поворот регуляторов никогда не исследовался, хотя он существенно меняет дело. Вот он: