Между тем в приемной постепенно собирались сотрудники мединститута. Доктор Мирцхулава, удобно расположившись в кресле, начал первым:

— Я старше многих из вас и помню Бибилури студентом. Безупречным молодым человеком. Своим усердием он заслужил право остаться в аспирантуре, стал ассистентом доцента Шавлакадзе, которого все мы помним как ученого, чье имя вошло в науку, несмотря на то что он скончался в расцвете сил. Все мы знаем, каким принципиальным был этот ученый. — Мирцхулава положил потухшую сигарету в пепельницу и продолжал: — И все мы помним, как блестяще защитился Рамаз Бибилури. Да, товарищи, я не сомневаюсь, что убийство профессора Бибилури было задумано и подготовлено заранее. Завистники отняли у народа преданного сына, талантливого ученого. Мы должны найти и примерно наказать злодея, поднявшего руку на одного из лучших людей страны. Убийца должен понести суровую кару!..

— Извините! — вперед вошла молодая женщина.

— Садитесь, пожалуйста, — Джуаншер учтиво подвинул ей стул.

— Я, Диана Александровна Шавлакадзе, дочь покойного доцента, по профессии врач. Здесь работаю лаборанткой. Бибилури я знала давно, еще когда он был аспирантом моего отца. Он никогда не был настоящим ученым и добился степеней и званий средствами, недостойными честного человека. Но в первую очередь я хочу обвинить присутствующих здесь коллег, которые знали о его махинациях, но не находили в себе смелости заявить об этом вслух. А большинство, вопреки своей совести, даже голосовали за присуждение ему степеней и званий, вместо того чтобы вывести на чистую воду…

Мирцхулава вскочил и, отчаянно жестикулируя, закричал:

— Это подло — охаивать человека после его смерти! Я протестую! О мертвом или хорошо, или ничего!

— Все вы отлично знаете, что я права! — тихо, почти неслышно сказала Диана Шавлакадзе. — И все вы привыкли становиться на сторону сильного!

— Не все! — выкрикнул вдруг Анзор Натадзе.

— Да, были ученые, которые не боялись в кулуарах высказывать свое мнение, но их голоса тонули в хоре подхалимов на трибуне…

— Позвольте мне! — поднялся седовласый представительный человек. Он явно нервничал. Лицо покрылось пятнами, губы тряслись. — Я провел свой век в этих стенах. Я видел здесь много и добра, и зла… Но то, что творилось и творится в последнее время, — это нонсенс!

— Сколько разбитых надежд и утраченной веры в честность! — нетерпеливо перебил его Натадзе. — Страшнее всего, что несправедливость стала нормой нашей жизни!

— Окститесь! Помилуйте! Все вы только сейчас узнали об этом? — не на шутку разозлился Мирцхулава. — Считаете себя порядочными людьми, врачами, интеллигентами и поливаете грязью покойника? А где вы были раньше? Где скрывалась ваша хваленая принципиальность, когда профессор Бибилури был жив?