Каждый год, в день рождения Пушкина, экскурсоводы Всесоюзного музея поднимали циничный тост: «За кормильца…»

Да, черт догадал его родиться в России с умом и талантом. И не только его одного.

Фото Павла Маркина

Летний Сад

Летний Сад

Одним из моих друзей того времени был племянник известного искусствоведа… Он жил в огромной коммуналке на Литейном, а свидания наши проходили исключительно в Летнем Саду. Летний Сад всегда поражал меня невозможностью спрятаться, укрыться от любопытных глаз, своей прозрачностью, несмотря на многолетние дубы и вечно темную густую листву.

Однажды Володя, гуляя со мной по аллее, которая даже осенью сохраняет темно-зеленый сумрак, стал туманно рассказывать о разговоре со своей мамой. «Я сказал ей, что собираюсь жениться».

— А ты собираешься? На ком? — спросила я, не ожидая абсолютно никакого подвоха. Наши встречи носили совершенно платонический и дружеский характер.

— На тебе, конечно, — ответил Володя, и мне пришлось объяснять мужчине, почему его картина мира не совпадает с моей. Он очень удивился, как удивился когда-то другой мой приятель, попавший в первый раз на мою кухню (это была наша вторая встреча) и заявивший оторопевшей маме: «А вот здесь мы повесим полки и купим шкафчик».

Я решила тогда, что это просто Летний Сад навеял романтические чувства, но он видел и не такое, а Володя поймет и остынет. Но…нашей дружбе пришел конец, и Володя исчез в пустынях Израиля, далеко от Летнего Сада и его тенистых аллей. И, как выяснилось, там он вполне счастлив.

Фонтанка

Фонтанка

О Фонтанке, 59 еще напишут в анналах. В моей жизни это жутковатое здание в стиле советского фундаментализма, в котором когда-то бурлила жизнь всех городских газет, стало магнитом, притягивающим меня многие годы. Здесь мы, юные, дерзкие и глупые журналисты «Смены» воевали с комсомолом, не зная, что за все надо платить. В том числе и за свободу. От комсомола, от государства, от привычной кормушки. И мы заплатили газетой, которую надо же на что-то издавать…

«Ах, свобода, ах, свобода У тебя своя природа, У тебя такой капризный климат, Ты наступишь, а тебя не примут…»

«Ах, свобода, ах, свобода

У тебя своя природа,

У тебя такой капризный климат,

Ты наступишь, а тебя не примут…»

Бродский не видел свободный Петербург, но, как чувствовал. Добра не жди.