Эльза стоит за кафедрой — задумчивая, грациозная. Смотрит куда-то в даль, потом как бы спохватывается и, убедившись, что всеобщее внимание приковано к ней, произносит:
— Как мне кажется, при всех обнаружившихся между Вами разногласиях, Вы согласны в том, что беды современного мира происходят от безвременья. Прежние традиции поколеблены, а новая ещё не явилась. Кто бы что ни говорил, но ни Ислам, ни Христианство, ни либерализм, ни коммунизм, никакие учения и идеологии не могут овладеть человечеством всецело, укоренить его в чём бы то ни было, дать твёрдое основание для коллективной жизни и действия. Всё шатко в современном мире, всё сомнительно, мимолётно, чахло, половинчато, зыбко. Никто из Вас, господа, не станет опровергать того несомненного факта, что народы, утратившие традицию, вместе с ней утратили и свободу, стали массой, материалом, из которого специалисты-ньюсмейкеры лепят всё, что им заблагорассудится. Традиционный человек заблуждается, но его не так легко поколебать, сдвинуть с места. Современный же человек, даже если он и более информирован, не может стоять твёрдо ни на каком основании. Современный человек утратил самостоятельность мироощущения и мировоззрения, делегировав право и обязанность думать за себя экспертам. Эксперты объясняют ему, как работает политика, экономика, вселенная, рынок, духовный мир и пищеварение. Современный человек готов поверить чему угодно, ибо ничему не верит по-настоящему.
Каков же выход? Восстановить прежнюю традицию? Невозможно. Заботиться о достоверности информации? Ещё менее возможно. Отвергнуть любую информацию и предаться очистительному нигилизму? Тоже испробовано. Выход видится мне в произрастании новой традиции. Я подчёркиваю — новой. Новая традиция не имеет ничего общего с комбинированием обломков обветшавших преданий, она не предполагает никаких идеологических рывков, но произрастёт естественным путём, как только сознание людей будет очищено от экспертных мнений. Всё, что нужно человечеству для перехода к