Вызов завершается несколькими тактами электронной музыки.

«Грэм Аргос, — размышляет Кёртис. — Этот Аргос, конечно, звонил не из такси: стал бы он угрожать мне пальбой в присутствии таксиста. Здесь явно какая-то ловушка».

Все еще прижимая к уху телефон, он стоит перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Щетинистый череп, мятые трусы и майка. Так себе видок. Он делает над собой усилие, изгоняя остатки сна и оценивая свое нынешнее положение. Стэнли покинул Вегас, — по крайней мере, так утверждает Уолтер. Деймон, судя по всему, глубоко увяз в дерьме. В Атлантик-Сити начали появляться трупы, и Аргос как-то к этому причастен. Ничего хорошего от встречи с ним ждать не стоит. Эта мысль приходит к Кёртису как неожиданное облегчение, как свет из далекой знакомой двери, распахнутой навстречу ночи: хорошего ждать не стоит.

Он одевается, цепляет к поясу кобуру с револьвером, сует в карман куртки спидлоадер, выходит из номера и жмет кнопку вызова лифта. В школьной спортсекции тренеры, как правило, выпускали его на поле только в тех случаях, когда исход игры уже не вызывал сомнений: в последнем периоде, при постепенно пустеющих трибунах. Сначала его это обижало, но со временем стало даже нравиться. Так все было гораздо проще, и он имел больше свободы действий, чем дозволялось игрокам основного состава. И сейчас, стоя перед покрытыми медью створками — в неважной физической форме, но решительно настроенный, — он испытывает сходный «кураж четвертого периода». Сегодня он попытается разворошить этот гадюшник.

На первом этаже он обналичивает в кассе дорожные чеки на пятьсот баксов: запас карман не тянет. Прячет конверт с деньгами за отворотом куртки и направляется к выходу через игорный зал, минуя молчаливую кавалькаду служителей и охранников, которые перемещаются от стола к столу, собирая дневную выручку. В их облике — гладкие невозмутимые лица, сосредоточенные взгляды — есть что-то от безысходной, категорической завершенности ярлычка на ноге трупа. Никто из оставшихся в зале, уже вконец отупевших игроков не реагирует на это шествие; они уставились в свои карты, подобно заколдованным и обращенным в камень персонажам сказок, пока их денежки неспешно утекают прочь.

Выйдя на улицу, Кёртис берет такси и торопит водителя; до многоэтажной парковки «Фламинго» они добираются за три минуты. Кёртис расплачивается, выходит на первом этаже и направляется к лестнице в противоположном конце здания.

На каждом этаже он на несколько секунд покидает лестничную клетку, чтобы оглядеться, прежде чем продолжить подъем. Первые два этажа предназначены для работников казино и сейчас по большей части пустуют. На двух следующих есть движение машин и людей, но чем выше, тем этого движения все меньше. Достигнув шестого этажа, он не задерживается и, пройдя седьмой, выходит на крышу — там нет ничего и никого, кроме серой «импалы» и серебристой чайки, сидящей на ее капоте. Полная луна, огромная и лоснящаяся, опускается к вершинам гор; двор «Фламинго» внизу затенен гостиничными корпусами. Широкий бассейн отсвечивает голубизной сквозь ветви окружающих пальм, напоминая Кёртису голубой экран телефона, когда тот разбудил его звонком в темноте номера. Надо было вчера вечером позвонить Даниэлле; он сам не понимает, почему этого не сделал. Чайка следит за перемещениями Кёртиса, нервно топоча по капоту перепончатыми лапами.