— Сегодня у меня выходной, — говорит Саад, — так что я прибыл на своей личной машине. Когда ты позвонил, я был дома, чинил крышу. Что у тебя с глазом? Дать тебе капли? У меня есть визин.

Он направляется к припаркованной в сторонке белой «хонде» и открывает перед Кёртисом заднюю дверь.

— Счетчика здесь, конечно же, нет, — говорит он. — Расстояние я посмотрел по карте. Тебе это будет стоить полтораста долларов. Годится? Надеюсь и на чаевые.

— На этот счет будь уверен, — говорит Кёртис, забираясь в машину. — Мне жаль, что оторвал тебя от важных дел.

Саад захлопывает пассажирскую дверь и небрежно отмахивается.

— Тебе не о чем жалеть, — говорит он. — Я же сказал, что в момент твоего звонка чинил крышу. А что я делаю сейчас? Я катаюсь на машине среди великолепных гор. Быть может, ты дашь мне хорошие чаевые, и на эти деньги я найму рабочих для починки крыши, про которую мне все уши прожужжала жена. Так что я как раз очень рад твоему звонку. И когда мы выберемся из этих проклятых гор, которые глушат сигнал, я поймаю отличную джазовую радиоволну. Ты не против?

«Хонда» сворачивает налево и вскоре пересекает западную границу парка. Радио начинает подавать признаки жизни, а пейзаж становится менее суровым.

— Я вижу, ты устал от казино, — говорит Саад. — Удача так и не повернулась к тебе лицом.

Кёртис полулежит на сиденье. Он совершенно измотан и не хочет ни о чем думать. Утренние волнения вкупе с долгой прогулкой по безводной пустыне и раздражающей болью в глазнице его доконали.

— Нет, — говорит он. — С удачей у меня нелады.

— И тогда ты покинул город, — продолжает рассуждать Саад, — и отправился в пустыню. Прямо как Иисус. Верно?

— Один в один Иисус, — соглашается Кёртис. — Или как пророк Мухаммед. Ведь Мухаммед тоже уходил в пустыню, я не ошибаюсь? После того, как ему не подфартило в Мекке.

— Или как Моисей! Он ведь увел своих людей из Египта, да? И не куда-нибудь, а в пустыню. Это я хорошо понимаю. Я тоже увел своих людей из Египта. Всю семью. Сейчас двое из моих людей тратят мои деньги на учебу в университете, а остальные мои люди в лице жены пилят меня с утра до вечера из-за этой несчастной крыши. Да, мой друг, иногда очень полезно уйти в пустыню.

Кёртис улыбается, вытирает щеку и упирается затылком в подголовник. Сон затягивает его, как зыбучий песок; его руки и ноги уже онемели.

— Думаю, из этой троицы я все-таки больше похож на Иисуса, — говорит он. — Потому что, когда я ушел в пустыню, за мной никто не последовал.

— Ты не прав, друг мой, — говорит Саад. — Ведь за тобой последовал я. Разве не так? Выходит, я твой верный последователь.