Алекс отрезает ножницами полоску от долларовой купюры, потом набирает пипеткой немного порошка.

— Я так и думал, — говорит он, — что вместе с крутыми парнями на байках в город прибудет и свежая партия дури.

Снова слышится шум воды из мойки, и Лин ставит на стол узорчатый бокал из розового «депрессионного стекла». Алекс высыпает порошок в ложку и, чиркнув спичкой, начинает ее нагревать. Лин включает стоящий в углу древний напольный радиоприемник, звучит какая-то занудная классика. Электронные лампы бросают голубоватый отсвет на стену через полупрозрачную шкалу настройки частот.

— Мы здорово стосковались по беленькому, — говорит Алекс. — Здесь это большая редкость. Стюарт и его приятели всегда могут раздобыть долофин, настойку опия или барбитураты, но, конечно же, с героином они ни в какое сравнение.

Он кладет в ложку комок ваты и, пока раствор процеживается через нее, плотно насаживает иглу на кончик пипетки, предварительно обмотав его полоской от долларовой купюры. Потом перетягивает жгутом левую руку.

Чайник свистит, и Лин его выключает.

— Стэнли, тебе с молоком и сахаром? — спрашивает она.

Акцент у нее, как у лонг-айлендских ирландцев, хотя на ирландку она не похожа. Узел на поясе кимоно почти распустился и сполз ниже пупка. «В таком разе могла бы вообще не одеваться», — думает Стэнли.

— Нет, спасибо, — говорит он вслух.

Алекс подносит иглу к пропитавшейся вате и набирает раствор в пипетку. Затем вводит иглу в вену. Видно, как жидкость в пипетке ходит вверх и вниз в такт его сердцебиению, постепенно темнея и убывая. Выдавив всю дозу, он распускает жгут. Стэнли сохраняет на лице спокойно-скучливое выражение, но при этом держит в уме откинувшегося байкера и готовится мигом слинять, если Алекс вдруг замертво свалится на пол.

Но Алекс только глубоко дышит, сидя на своем ящике. Как будто доза героина повлияла на него не больше, чем стаканчик лимонада. Он протягивает свои причиндалы Стэнли, вопросительно поднимая брови.

— Нет, спасибо, — повторяет Стэнли.

Алекс выглядит удивленным, а затем покровительственно улыбается.

— Понимаю, — говорит он. — Ты предпочитаешь полагаться на «незамутненное восприятие». Это не удивительно, учитывая твой юный возраст. Ты еще не осознал силу и размах исторического водоворота, готового тебя поглотить. Возможно, ты даже добился нескольких мелких побед в этом противостоянии. Такое порой случается. Но именно в этом осознании и состоит разница между бунтарством «проблемной молодежи» и преобразующими усилиями «Кабаре Вольтер». Когда до тебя это дойдет, ты научишься ценить внешние стимуляторы восприятия.