Она сунула руку под струю, чтобы уцепиться за реальность, чтобы ноги крепче стояли, вылила в ванну остатки «Мистера Пузыря», и по воде разрослись пузыри, и вода ожила.
— Это что — пузырики? — Ноа спрыгнул с унитаза и перегнулся через край ванны.
— Ага.
— У-у-у-у! Можно, я залезу?
— Конечно.
Он содрал с себя одежду, а потом как будто замялся. Примостился на край ванны.
— А она же не очень холодная?
— Нет, детка, приятная теплая вода.
— А. Тогда ладно. — Он кивнул сам себе, точно решение принял, опустился в ванну и руками захлопал по пузырям. — Когда я был Томми, мы все время с пузыриками купались.
Всякий раз, когда он выдавал что-нибудь эдакое, Дениз изумлялась заново.
— Да уж. Вы, парни, учиняли тут катавасию.
Он засмеялся:
— Мы — да!
Она закрыла глаза и вспомнила. Чарли и Томми дерутся в ванне, пенная вода течет на пол. Дениз держалась за воспоминание, пока вся ванная не завибрировала от ее любви к ним двоим. Сколько же ее, этой любви.
Вода все текла по пальцам, сквозь пальцы, и миг от мига менялась. В детстве Дениз видела кино про Хелен Келлер, как она пощупала воду из насоса и наконец связала слово с источником слова[52], — но Дениз уходила в другую сторону, для нее слова теряли смысл. Что такое Ноа, что такое Томми, кто она такая? В голове стоял ослепительный рев смятения.
— Ой, смотри!
Он ее зовет. Кто бы она ни была ему, она не чужая. На свете нет чужих.
— Смотри! — закричал Ноа. — Смотри, пузырь!