— Ай-яй, — сокрушенно покачал старик головой, подвешивая тыквы с водой к спине ишака, — смотри, лопоухий, какой жадный человек: выпить — не выпьет, и другим напиться не даст.

Ишак, вдосталь напившись вкусной горной воды, поднял голову и уставился на беснующегося от бессилия мираба на другом берегу.

— Ах ты, вор, гнусный проходимец! — никак не унимался тот. — Плати сей же час, иначе я пожалуюсь на тебя кази.

— Э, да будет тебе, уважаемый, — только и махнул старик рукой, взбираясь на спину своего ишака. — Я взял у тебя немного воды взаймы, а ты раскричался, будто я погрузил на ишака весь твой неубывный товар.

— Как это — взаймы? — опешил толстяк, и щеки его недоуменно обвисли. — Что значит, взаймы? Ты чего плетешь? Деньги, давай деньги!

— Да ты никак спятил, торговец свежестью, — сокрушенно покачал головой старик. — Виданное ли дело, чтобы за взятое взаймы платили деньги, если долг может быть возвращен с лихвой тем же товаром?

— Каким еще товаром?

— Я у тебя взял воду, так?

— Так, — подумав, согласился мираб.

— Ну вот, я тебе завтра обязуюсь ее вернуть. Даже сторицей.

— Это как? — наморщил лоб толстяк.

— Странный ты человек, — пожал плечами старик. — Разве ты не знаешь, как возвращают выпитое?

— Ах ты, грязный старикашка! — задохнулся от подобной невиданной наглости толстяк и затряс щеками. — Вот я тебе… Я тебе… — он забегал вдоль берега, не решаясь ступить в ледяную воду. — Я до тебя доберусь.

— Вот глупый человек, — усмехнулся старик. — Я же обещал тебе вернуть воду завтра — значит, верну. К чему так волноваться? Или ты не веришь слову ходжи Насреддина?

— На… На… — у бедного мираба отнялся язык, а глаза его округлились, немного недотянув в размерах до куриных яиц.

Если бы средь ясного неба грянул гром, и тогда мираб не был так поражен. Как и очень многие, он был порядком наслышан о Насреддине и его проделках, а уж когда прослышал о появлении где-то поблизости веселого мудреца, грозы богачей и притеснителей простого работного люда, то молился Аллаху денно и нощно, чтобы тот не допустил появления этого закоренелого нечестивца в их селении. Но надежды мираба не оправдались.

— На… — еще раз плямкнул он губами, вновь не в силах выговорить до конца страшное имя, которое он ставил в один ряд с именем шайтана, как ослабевшие ноги его подкосились. Правая нога вдруг оскользнулась на поросших водорослями камнях, и мираб, коротко вскрикнув, рухнул в воду.

Ледяная вода, будто кипятком, ошпарила мираба. Хватая разинутым ртом воздух, он одурело захлопал руками по воде, с третьей попытки ухватившись толстыми пальцами за каменный уступок, но воздеть свое грузное тело оказалось делом нелегким, потому как к немалому весу самого тела прибавился еще и вес набухшего водой халата. Да неистовый горный поток, будто мстя мирабу, хватал его за халат и все порывался закрутить и отбросить прочь от берега.