— Как и Ван Вельде? — напомнил Робер.

— Как и Ван Вельде. Этот прибегает к шантажу, чтобы вернуть себе свою потаскушку, а тот — чтобы убедить общество в своей искренности. И как ты считаешь, Робер, что означает самоубийство?

— Что человек себя уничтожает, то есть превращает в ничто, — вмешалась Жюльетта.

— А как вы считаете, таким образом он заказывает себя?

— Ну нет! По-моему, нет.

Оливье опять обратился к Роберу, а ответ получил опять от Жюльетты.

— Тогда, может быть, он мстит за себя?

— Пожалуй, снова ответила Жюльетта. — Он за себя мстит.

— Уже теплее. Он уничтожает мир, в котором живет. Себя — если только случайно, — обычно его спасают. Но мир он уничтожает. Себя он не убивает, потому что считает себя слишком высоко стоящим над миром, он убивает мир, потому что тот недостоин его. Желание убить себя — это болезнь, мало изученная.

— Но, — перебила его Жюльетта, — бывает ведь, что и вправду люди кончают с собой.

— Наверное, только если они и вправду решили покончить с собой, — высказал предположение Робер.

— Совершенно верно. То есть — если они и впрямь не рассчитывают на спасение. Когда хирург Тьерри де Мартель накладывает на себя руки, потому что в Париж входят немцы, он это делает в последний раз. И когда Дрьё ля Рошель накладывает на себя руки, потому что национал-социализм потерпел крах, он это делает в последний раз. Но и тот и другой убивают в себе мир, который они не приемлют. То же самое испытывали и японские летчики, которые врезались своим самолетом-снарядом в американскую базу. Только в одном случае объект материальный, в другом духовный, вот и вся разница.

— В общем, ты прав, Оливье, но только ты упрощаешь. Мне кажется, что Тьерри де Мартель и Дрьё родились самоубийцами, подсознательно они готовили себя к этому.

— Возможно. Особенно Дрьё.

Анна театрально зевнула.

— Ну, а что же такое тогда Букэ и Ван Вельде?

Они-то в любом случае добьются своего. Если они не вывернутся, мир исчезнет вместе с ними. А если вывернутся, то поднятый вокруг них шум и сочувствие дадут им в руки новый козырь. И получается: либо мир уходит вместе с ними, либо они одерживают над ним верх. Самоубийцы — агенты-двойники смерти.

Робер напряженно думал. Неуместным казался такой разговор, здесь, в праздничную ночь, в этой особой обстановке «кафе Фернана». Но Оливье прав. Все равно, и насчет симулянта — клоуна Букэ, и, уж конечно, насчет Ван Вельде; капрал из Аглена Верхнего подверг риску свою жизнь — и какому риску! не зря: ему хотелось вернуть Сюзи, но ему хотелось и свести счеты с миром, который презирал этого пьяницу, — а пьяница-то мнил себя героем!