— Ты идешь спать? — Она уперла руки в бедра. — Или я лишаю тебя какого-то удовольствия?

— Нет. — Я вышел из кабинета и плотно прикрыл за собой дверь. Показать нерешительность было смерти подобно. — Я как раз собирался идти к тебе.

— Отлично, — холодно произнесла она, ведя меня по холлу.

Сначала мне трудно было двигаться. Ноги мне не повиновались, они не желали идти в спальню. Дух моего тела покинул меня — черт, даже не он, а мое либидо, которое осталось витать в кабинете. Но, как ни странно, стоило мне войти в спальню, как мною овладела страшная сонливость. Мне казалось, что передо мной опускается тяжелый, непроницаемый серый занавес. Я натянул пижаму, ничего перед собой не видя. Я даже не помню, как лег. На следующее утро я проспал до девяти часов. Помню, это был ясный солнечный день.

Вот и все. Это история Макса, какую я знал сам. Остальную часть его истории я узнал из доклада следователя.

27

27

В полиции Максина сначала отказалась говорить. Но когда Элейн навестила ее в камере, она, рыдая, рассказала, что произошло той ночью. Они занимались сексом, занимались как всегда. Ритуал предусматривал связывание Максу рук за спиной липким медицинским пластырем и стягивание лодыжек эластичным шнуром. Оба они в это время были чрезвычайно пьяны. Она притянула Макса к груди и сильно прижала, а потом стала вести его лицо вниз, по своему мягкому животу, а потом зажала его голову бедрами. Она удерживала его лицо ягодицами, сидя верхом на голове, а он кричал: «Еще!» Потом она отключилась.

Придя в себя, Максина увидела, что задушенный Макс все еще лежит под ней. Раздавленный. Церемонно пригвожденный к кровати сотнями фунтов женской плоти, не давшей ему ни высунуться, ни даже отодвинуться в сторону. Он пьяно брыкался, слабел и в конце концов лишился жизни под этими скользкими, раздутыми ляжками… Омерзительное торжествующее распятие.

«Преподаватель истории умер от несчастного случая» — таким был заголовок заметки в «Дейли Миссисипиэн», как всегда изобиловавшей опечатками, без фотографий и короткой, как надпись на могильной плите. В это время Максина проходила психиатрическую экспертизу в Джэксоне, где ее время от времени навещали несколько человек. Один из них Грег — он католик и поэтому чувствовал себя виноватым в случившемся. Ездила к ней и Элейн, которая была склонна считать Максину жертвой. Максина была немногословна с Грегом, больше говорила с Элейн, которая старалась найти ей хорошего адвоката. Но именно Грег испек для нее арахисовое печенье и убедил ее поесть, как только к ней вернулся аппетит. У меня он, кстати, тоже пропал, и вообще чувствовал я себя чертовски плохо.