— Так точно. Прапорщик Цеханович, командир второго огневого взвода 122 мм гаубиц Д-30.

— Ну… ну… Чего орёшь на весь вагон? А я полковник Суриков, Пётр Николаевич. Тебя как зовут?

— Борис…

— Ну и хорошо Борис. У меня девятнадцатое место, а у тебя значит двадцатое. Так?

— Так точно, товарищ полковник, — я хлопнул ладонью по верхней полке.

Герой Советского Союза досадливо поморщился и наставительно сказал:

— Давай, Боря, сразу договоримся: я хоть и полковник, но МВДэшный и для тебя Пётр Николаевич, ты понял меня?

— Так точ…, — сконфузился и тут же поправился, — понял, Пётр Николаевич.

— До куда едешь, Боря? До Бреста что ли?

— Не…, дальше — до Берлина.

— Оооо…, попутчики значит, я тоже туда.

Пока мы оживлённо устраивались и общались, поезд плавно тронулся и перрон негостеприимного Белорусского вокзала исчез где-то сзади. Через пять минут в купе зашёл хмурый проводник, забрал билеты и ушёл. Мы оба по очереди переоделись и Пётр Николаевич, хитро на меня поглядев, достал из портфеля бутылку коньяка:

— Как… будешь?

— А какой русский откажется от ста грамм? — Я в свою очередь залез в свою сумку и достал круг колбасы, хлеба, кой какую закусь и тоже бутылку коньяка. Через пару минут небольшой столик был уставлен закуской и выпивкой. Пётр Николаевич взял мою бутылку и протянул её мне.

— Убери до завтра. Границу с Польшей будем пересекать вот и дербалызнем.

Выпили за удачную поездку и пока закусывали, я всё косился взглядом на звезду Героя на пиджаке, висевшим на плечиках.

— Ну, иди. Погляди, если так тебя это интересует, — увидев мой интерес, разрешил полковник.

Что ж…, звезда Героя смотрелась солидно и пальцы чувствовали приятную тяжесть, когда я немного приподнял её. Пять орденов и десять медалей.

— За войну, Пётр Николаевич?

— Звёздочка, четыре ордена и три медали за войну. Я ж год уже отслужил срочной службы, как война началась: от первого дня до последнего. Остальные награды милицейские. За службу в милиции.