Акустика в подвале была хорошая, и музыка, льющаяся из приоткрытой двери, звучала объемно и полно. Егор был прав, её переполняла болезненная грусть, но не спокойная и лиричная, а нервно дрожащая и пульсирующая. Словно что-то резко взлетало, а потом падало и, постепенно нарастая, снова билось и билось в иступлённом отчаянии, как птица об оконное стекло.

В момент, когда мелодия, казалось, достигла своей кульминации, она вдруг оборвалась и всё стихло. Тишина, последовавшая вслед за этим, будто тоже наполнилась горечью.

Ледяной холод, тянущийся из подвала, смешался с волнением, и я почувствовала, что дрожу, разрываясь между страстной потребностью войти, чтобы выразить Артёму своё восхищение, и нежеланием отвлекать и сбивать с нужного настроя.

Но он вышел сам. Резко, быстро, на ходу застёгивая чехол виолончели. Увидел меня, удивлённо остановился.

— Что ты тут делаешь?

— Слушала.

— Зачем?

— Егор сказал, что это прекрасно. Я тоже думаю, что это прекрасно. Это твоё? Ты очень крутой, Артём.

— Это ужасно, — он расстроено покачал головой. — Это очень-очень плохо. Тебе не нужно было слушать. У меня ничего не получается.

— Всё очень здорово получается. Сильно и надрывно. У меня внутри до сих пор всё дрожит.

— Вот именно, — он сник. — А мне нужна спокойная, ровная и мрачная мелодия, как у Андреаса Роннберга в Cry for fear. Это же для игрушки. Она должна быть простая и красивая. Без этих чёртовых эмоций.

— Егор сказал, что не слышал ничего прекраснее.

— Вся эта обстановка, все эти дурацкие Демоны и движуха – всё не то. Мне нужно просто сосредоточиться. Отстраниться. От всего отстраниться. А я не могу, — начав было подниматься по лестнице, он остановился и, смягчившись, посмотрел сверху вниз. — Но стимул работает идеально.

Глава 21

Глава 21

Вита

К вечеру они успели наснимать кучу видеоматериала, и все, набившись в гостиную, на большом экране, подвешенном над камином, просматривали его.

Хохот стоял на весь дом. Многие ещё и выпили хорошенько.

Даже Егор, который с восхищением кружил возле Касторки, то и дело подливая ей мартини, давая прикурить, хихикая над каждой её идиотской выходкой и снимая на камеру, отчего она ещё сильнее распалялась.