— Я думаю, творческие союзы не имели права продавать «унитаз» без нашего ведома, — рассудил заместитель мэра Гладков. — Они балансодержатели, а собственник — фонд имущества.

— А вы говорите, ничего интересного, — пристыдил горемык Платьев. — Так, значит, сделка совершена незаконно?

— Очень даже может быть, — пообещал прокурор.

— А счет я могу перекрыть хоть завтра, — пообещал Мошнак. — Но дело в том, что они выставляют своего кандидата.

— Кого, если не секрет?

— Макарона.

— Кишка тонка. Он непроходной.

— А может, всю эту ботву в расход? — спросил Авторитет.

— Ясный перец, в расход. Куда ж еще? — дал добро Мошнак.

Макарон вернулся через несколько дней. Не с Лопатой, а с черноплодным мальчиком. Макарон и раньше был знаменит тем, что вместо сказок читал детям инструкции по дезактивации дезинтерийных очагов, от которых молодая поросль стихала в три секунды, но то, что Макарон зайдет в этом так далеко, никто не ожидал. Все явились к нему и заняли очередь за новостями. Макарон молча рассматривал гостей.

— Ты что, решил стать ему посаженым отцом? — cпросил Орехов, рассчитывая подурачиться.

— Поломались все паломники, — произнес в ответ Макарон, и на его лице дрогнул мускул.

— Что-что? — не поняли его.

— Она так и сказала: поломались все паломники.

— Ну и что?

— Приехал я вероломно. И по обстановке понял, что к ней давно никто не ходит. Она отфиксировала мои ходы и, чтоб я не мучался, прямо так и сказала: поломались все паломники.

— Ну и забрал бы ее сюда, раз никто не ходит! — не поняла сложности момента Дебора.

— Интересная ты какая-то, — все не мог перейти к главному Макарон. — Как бы я забрал, если она не баба, а мужик?

— Как это понять — мужик? — всполошился Орехов.

— Да вот так! Операцию сделала!