Варвара перевела дух, вытерла вспотевший лоб и закончила:

— В общем, нету у моего Федора организаторских талантов.

Аким Михеев встал со своего места, зачем-то постучал карандашом о графин, хотя в этом не было никакой надобности: зал, еще не пришедший в себя, не шевелился.

— Вот так, значит, товарищи-сограждане… — хрипло произнес кузнец тоже неизвестно для чего. — У вас кончилась речь, Варвара Ильинишна?

— Пусть скажет — пропивал ли Федор сено? — все так же несмело подал голос Иван Прядухин. — Она знает об этом.

— И про Вершина сказывай.

— Выкладывай без утайки…

Черные усталые глаза Варвары смотрели в зал, отыскивая того, кто задавал вопросы.

— Мне что таить? — горько усмехнулась она. — Не за тем вышла. Это правда, пропивал Федор колхозное сено.

Как от удара, Федор Крутояров ниже уронил голову, зябко повел плечами. И тотчас же загудели колхозники:

— Вона, что начальство делает…

— А скот с голоду подыхает…

— Долой с бригадиров Крутоярова. Записывай, Аким, предложение…

— Под суд такого. Там разберут…

Михеев безуспешно пытался восстановить тишину.

— Их вместе разбирать надо, — крикнула вдруг Варвара, и шум моментально стих. — Чего ты хоронишься за людей, Вершин? Всю жизнь за чужие спины прячешься.

Варвара нервно теребила конец цветастого полушалка. Голос ее вдруг зазвенел.

— Укажите мне любого колхозника, я скажу: этот полевод, тот конюх, а вот доярка. А спросите, кто такой Семен Вершин? Что он делает в колхозе? Его то в поле, то на ферме видишь. Все ищет, где полегче, где попрохладней… Так, болтается под ногами и людям мешает.

Семен Вершин крутился на своем месте, растерянно моргал глазами. Лисья шапка опять очутилась на полу.

— Ишь кроет… Ты кончай прению… Слышали мы таких орателей… Ты докажи, докажи, — бормотал Вершин, ища глазами сочувствия у сидящих вокруг колхозников. Но они отворачивались от его бегающих глаз.