Мы этот сигнал поняли. Другого и не ожидали. Все в порядке. Мир таков, каков он только и может быть.
В киоске у вокзала мы купили два вегетарианских дёне-ра с козьим сыром. Дома пили чай с медком.
Утром, за кофе, я спросил свою немку: что тебе из вчерашнего больше всего запомнилось?
Она ответила: элегантные туфли господина Гольдблю-ма. Тебе такие не по карману…
Уля
— Минула Селянинович — любимый герой трудолюбивых людей! Он олицетворяет наш великий русский народ. Минула — крестьянин, простой пахарь, богатырь мирного труда! — объясняла учительница русского языка и литературы Прина Аркадьевна Зверева.
— Буранова, ответь, почему наш народ любит Минулу Селянпновича?
Уля Буранова встала нерешительно и от волнения зевнула.
— Не спи, Буранова! — попросила учительница.
Уля поправила юбку. Посмотрела вниз, на парту.
Поверхность старой парты, расписанная поколениями деревенских школьников, походила на стену неолитической пещеры. Особенно выделялось искусно вырезанное безымянным умельцем известное русское неприличное слово из шести букв начинающееся на — «п». Непонятно, было ли оно призывом или констатацией. Криком души отчаявшегося или гласом вопиющего в пустыне. В любом случае, оно давало ясный ответ на многие фундаментальные русские вопросы.
Уля сжала узкие краплаковые губки, напомаженные мамашиной помадой и припудренные, чтобы скрыть шрамы от неудачных операций по исправлению заячьей губы, потом улыбнулась неловко, покраснела, закряхтела, но выдавить из себя так ничего и не смогла.
— Буранова, проснись и отвечай! — настаивала Прина Аркадьевна.
Почему? Почему его любит народ?
Трудно отвечать на тривиальные вопросы. Беззаветно преданная методичке Зверева, в советские времена работавшая пионервожатой, хотела всего лишь, чтобы ученица повторила патриотическую нелепость из хрестоматии, но Буранова как назло забыла слово «олицетворяет».
Уля прошептала:
— Потому что он… Оле… Оцы… Потому что он бросил сошку за ракитов куст…