Командир авиабригады оставался на аэродроме до 12.00 5 августа и стал свидетелем недостойного поведения ряда офицеров. Большую растерянность и трусость проявил майор Джуро Медакович, командир легкого ракетного дивизиона ПВО, бросивший большое число своих установок, которые пришлось уничтожать другим. Майор Милан Ристич, начальник разведки авиабригады, на рассвете 5 августа, без чьего-либо ведома на вертолете «газель» бежал в Дони Лапац, а оттуда — в Петровац. Офицер службы безопасности капитан Косанович уехал в неизвестном направлении на служебной машине. Подполковник Допуджа в рапорте сообщил, что всю указанную в рапорте информацию может подтвердить показаниями свидетелей и вещественными доказательствами. Причиной такого позорного и трагического конца САК и РСК он «лично считает… хорошо подготовленный и исполненный сценарий», ему «лишь режиссер неизвестен». В заключении он написал: «Боюсь подумать, что бы случилось, не попади я на это совещание, где мое присутствие не предполагалось, так как я появился там случайно. Все это меня крайне разочаровало, унизило и вселило недоверие. Судя по всему, мне была уготована другая судьба».

Командир смешанной вертолетной эскадрильи майор Живко Янкович 4 августа получил приказ со своим ведомым оставить аэродром Удбина и разместить вертолеты в селе Фркашич, вблизи Кореницы. Основание — «рассредоточение» техники. Замаскированная площадка находилась вблизи контрольного пункта на дороге Удбина — Кореница. В его рапорте от 8 августа, помимо прочего указано: «После середины дня 4 августа начали проходить беженцы со стороны Кореницы по направлению к Донем Лапцу. Около 16.00 они уже оформились в колонны. Полицейские на КПП проверяли беженцев. Говорили, что им приказано пропускать только женщин, детей и стариков, а боеспособных мужчин возвращать. Увидев, что происходит, я связался с аэродромом Удбина и сообщил о происходящем на КПП, запросив указаний о своих действиях. Ответ командира, подполковника Ратко Допуджи, гласил: "Все идет по плану, народ немного паникует, оставайся на месте, свяжемся на рассвете". Уже между 18.00 и 20.00 на КПП скопились двойные очереди беженцев, так как полиция не пропускала мужчин, да и ее не хватало. Объехав колонну, к КПП подъехала машина с председателем скупщины общины Кореница, который стал крайне некультурно, дерзко и недостойно орать на полицию, требуя открыть дорогу и пропустить его и всех остальных. Так они и сделали. Около 04.00 5 августа подошел к КПП для выхода на связь с аэродромом Удбина. Наладил связь, мне ответила какая-то женщина, сказав, что аэродром переместился и что там больше нет никого. Я не верил, что мои коллеги ушли, не сообщив мне об этом. Самостоятельно решил ночью лететь к аэродрому. Сообщил об этом пилотам, которые были со мной. Сказал им: "Лечу к аэродрому выяснить, что происходит, а вы ждите здесь моего возвращения. Не вернусь за вами только если меня собьют". По приземлении на аэродром встретился с майором Небойшей Байичем. Он сообщил мне об эвакуации и сказал, что ждет прибытия командира. Прибыл подполковник Ратко Допуджа и приказал готовиться к перебазированию на аэродром Баня Луки. Это и я сообщил своей эскадрилье. Пилоты приступили к выполнению задания. В 06.10, когда я вернулся во Фркашич, перед зданием, где находилось командование, встретился с раненым пилотом Велько Леком. Он вышел из машины и сказал мне: "Меня ранили наши, вертолет прострелен, но может лететь и сейчас стоит южнее Кореницы в направлении Фркашича. Возьмите его". Я не знал, на кого работал пилот Велько Лека и какова его роль, но знаю его лично. С пилотом Раде Пикчевичем полетели туда, куда обозначил Лека, нашли вертолет и перебросили его на Мало Поле (Петровац). С пилотом Пикчевичем вернулись на аэродром Удбина. На аэродроме застали лишь подполковника Ратко Допуджу и нескольких минеров, приступивших к уничтожению того, что нельзя было вывезти. В 11.00 5 августа я вылетел с аэродрома Удбина. Со мной был и командир авиабригады подполковник Ратко Допуджа. Мы сели на аэродроме Залужани. Как офицер, не хочу ничего комментировать, я лишь указал факты, за которые несу материальную и правовую отвественность и ручаюсь совестью. Как офицер и пилот я крайне унижен. С горечью заключаю, что моя эскадрилья полностью выполнила все поставленные задачи, только задача, которая бы помогла обороне РСК и не ставилась».