— Я? Да ты что?! Я стою… Не бойсь, не бойсь — я не трону.

Мужчина смотрит, как сторож что-то неумело прячет за спиной, и поднимает глаза опять вверх.

— Фьюить, фьюить, фьюить, — делает он губами, но тише. Голова его застыла и смотрит вверх, а глаза косят на сторожа. — Че напрягся… как барбос?.. — говорит мужчина через секунду.

— Кто напрягся? — теряется сторож. — Кто это барбос?!

— Ты напрягся весь. Гудишь, как столб телеграфный. Сбои, сбои чуток… Не поймаешь.

— Филипыч, Филипыч! Не рассуждай, паскуда! Ты у меня дождешься! А ну-ка вылезай сейчас же! Давай, давай!

Мужчина опускается ниже. Когда нога его касается земли, сторож срывается с места, бежит и, выхватывая из-за спины палку, кричит:

— Ну, стерва, держись! Будешь знать, как издеваться над пожилым человеком!

От удара мужчина увертывается, сторож по инерции пробегает мимо, но все-таки достает палкой по спине, вторым ударом он промахивается и чуть не падает. Мужчина отбегает в сторону и, вихляясь, кричит тарабарщину:

— Кэри-мэри-дэри-фэри! Дурак бьет дурака! Дурак бьет дурака!

— Смотри мне! — пофыркивая от удовлетворения, грозит ему палкой сторож. — Доиграешься у меня! — Он с силой отбрасывает в сторону палку и кричит в спину мужчине в соломенной шляпе: — Куда пошел?! Вон там ворота! Вон там!

— Знаю! — не оборачивается тот и идет к выходу.

Это Филипыч. Юродивый. Он — неотъемлемая часть Райцентра, как вокзал, рынок, суд и пивная около кинотеатра. Высокий, худой, с большой головой и высоким лбом. Вокруг лба вьются выгоревшие льняные грязные волосы. Только глаза выдают его. Беспомощные, добрые и испуганные. Круглые голубые глаза с увеличенными зрачками. Филипыч, вихляясь и припрыгивая, выходит на площадь перед базаром.

— Кэри-мэри-дэри-фэри! — на всякий случай кричит он грозно, предчувствуя, что день сегодня выпал тяжелый: вокруг суетятся люди, проезжают машины и в центре всего спиной к нему стоит милиционер.

— Эй, ты!.. — говорит Филипыч милиционеру. — Халабудник ты… Че ты стоишь здесь как… А?..

Милиционер, зевая, оборачивается.

— Сейчас поймаю и так отделаю… — говорит он равнодушно и смотрит на свои вычищенные сапоги. — Где ночевал? На базаре?

— Отделаю… — повторяет Филипыч и оглядывается. Разговор с милиционером короткий и понятный. — Где хотел, там и ночевал.

— Еще раз на базаре останешься, я тебя в психбольницу сдам… Учти. У тебя есть дом. Нечего шляться… И работать иди… — Милиционер осекается, вспоминая, кому он это говорит.