Отфрид Фёрстер впервые посетил Ленина в конце марта 1922 г. С мая того же года, за исключением кратких отпусков и трехмесячного перерыва осенью 1922-го, находился при больном. До мая 1923-го Фёрстер играл ведущую роль в лечении, с мая того же года эта обязанность откочевала к Осипову, который был убежден в сифилитической основе недуга. Состояние Ленина — это прогрессирующий паралич. Ленин был обречен. Никакая работа, умственные перегрузки, никакой атеросклероз не могли вызвать той степени разрушения сосудов и, как следствие, мозга. Это сотворил сифилис. Такой являлась скрытая позиция и Розанова. Именно из диагнозов Осипова и Розанова исходил Сталин в отношениях с Лениным.

Этот диагноз предрекал неумолимо скорую гибель Ленина и его неспособность влиять на партийную жизнь. Это в свою очередь определяло поведение Сталина. Надлежало спешить с захватом власти, на которую претендовали Троцкий, Зиновьев, Каменев. Могли претендовать Фрунзе и Красин.

Характер самого заболевания вызывал в Сталине скрытое если не презрение, то неуважение к больному. До сих пор это был могучий вождь, легендарный революционер, создатель победоносной партии, творец Октября. А на деле — обычный смертный, даже и не это: какой-то развратный человечишко, пользовавшийся продажной любовью самых низкопробных панельных девиц. Где добродетели, о которых он трубил, которые проповедовал как неизбежные качества человека нового? И какой же он святой революции, коли пользовался услугами дам, которые отдавались сотням мужчин?.. Именно эта грубоватость, бесцеремонность обозначаются отныне в обращении Чижикова с больным (в этот момент в Сталине на передний план выступает именно Чижиков — мещанин и обыватель). Здесь далеко не только превосходство сильного, здорового человека над изолированным, поверженным во прах больным, но и доля презрения к сифилитику, столь укорененного и по сию пору в толще людей, хотя для окружающих, тем более народа, Сталин сохраняет, однако, почтительность к имени основателя советского государства. Более того, Сталин не даст официального хода «сифилитическому» диагнозу, хотя допустит определенную утечку на сей счет. Если Ленин — святой революции, то болезнь — это гибель мученика за рабочее дело. Это еще один мощный пропагандистский рычаг. А утечка нужна для борьбы за руководство партией. К тому же Ленин запустил в оборот ряд бумаг, которые подрывали позиции Сталина. Тут очень важно было подмочить их и долей снисходительного пренебрежения авторитетом вождя из-за «позорной» болезни и логически вытекающей отсюда якобы невменяемости: «это не вождь говорит, это болезнь вождя говорит». И в будущем знание в узком кругу партийных воротил подлинной болезни вождя определенно служило возвышению авторитета Сталина: «Иосиф Виссарионович не такой, Иосиф Виссарионович не опускался до подобных низостей, он цельнее, нравственней» и т. д.