Дело сделано. А через месяц она уже будет в Лондоне. Внезапно развеселившись, Диана нагнулась, сгребла Пеко в охапку и прижалась губами к его мягкой, шелковистой макушке. «И ты поедешь со мной!» — пообещала она, и они вышли через парадную дверь на воздух, навстречу прохладному, свежему апрельскому утру.

«Школа св. Урсулы, Суббота, И апреля 1936 г. Дорогие мама и папа!

Спасибо, что послали телеграмму мисс Катто и разрешили мне поехать на Пасху к Кэри-Льюисам. Мисс Катто очень добра, она пригласила меня к своим родителям в Оксфорд, и несмотря на то что я еду Кэри-Льюисам, не обиделась и сказала, что ее предложение остается в силе и что я смогу воспользоваться им в другой раз. Вообще говоря, это она сама решила, что мне лучше принять приглашение Кэри-Льюисов.

Сегодня первый день каникул, сейчас десять тридцать утра, но я все еще в школе — жду, когда в одиннадцать часов кто-то из Нанчерроу приедет и заберет меня. Сегодня сухо, и весь мой багаж уже стоит на улице, у входа. Очень непривычно остаться в школе одной, чувствуешь себя совсем по-другому; кроме меня, здесь только несколько человек из учителей и обслуживающего персонала. Это письмо я пишу в комнате отдыха, вокруг — ни души. Приятно быть наедине с собой, чувствуешь себя важным человеком, а не просто одной из учениц. Самое забавное, что и запахи тоже другие; пахнет уже не людьми и не мелом, а крепким дешевым табаком рабочего, который приходил менять дверные ручки и чинить окна, он работал, не вынимая изо рта своей трубки, и все пропиталось дымом.