«илы», штурмующие крепость;

бомбежка корпусов завода, в котором обороняются фашисты;

артиллерия большой мощности прямой наводкой ведет огонь по целям с расстояния 400–500 метров;

орудия 76- и 45-мм ведут огонь прямой наводкой;

ряд планов, показывающих артиллерийский и уличные бои на предельно малых расстояниях (менее 100 метров от противника).

Описание съемок:

минометы ведут огонь по засевшему около домов противнику. Крупнокалиберные пулеметы ведут огонь из окон домов. Автоматчики, ведущие стрельбу по противнику из окон и на крышах;

наблюдательный пункт 37-й гвардейской дважды Краснознаменной, ордена Суворова и ордена Кутузова стрелковой дивизии. На НП — генерал-майор Рахимов. Генерал Рахимов разговаривает с немецким унтер-офицером, перешедшим на сторону Красной Армии. Сейчас он помогает нашим артиллеристам, корректируя огонь но дому, в котором находится штаб немецкого полка. Ряд планов уличных боев. Упряжки собак со специальными лодками вытаскивают раненых с переднего края.

Местное польское население уже освобожденных кварталов, находясь непосредственно на передовой, помогает нашим бойцам подносить боеприпасы… Колонна пленных, идущих по городу из крепости. Герой Советского Союза летчик Светличный и летчик Ефимов знакомятся с результатами своего налета на крепость».

Все это, как кинокадры на экране, возникает в памяти эпизод за эпизодом…

Нет, такое не должно никогда повториться!

Когда я оглядываюсь назад и вспоминаю эпизоды прожитых на войне дней, невольно хочется пересмотреть все заново, «кадр за кадром». И вот, словно из вчера, всплывают из глубин памяти горячие точки, в которых пересекалась с войной твоя судьба…

Первые налеты немецкой авиации на Москву, первые, никогда не забываемые волнения, страхи, переживания. Первые съемки войны в Севастополе. Первые кадры, снятые при обороне Одессы, боевое крещение на крейсере «Коминтерн». Снимал, не скрою, дрожащими от страха руками, с ощущением ужаса от всего происходящего. Казалось, что вдруг на тебя обрушилась лавина, страшная, необъяснимая, никакой логикой не оправданная. И если не успеть разобраться, понять, что к чему, если не найти как можно скорее свое место в происходящем, не унять, не пересилить страх, эта лавина тебя раздавит — и всему конец.

Но все это прошло, прошло крещение огнем и кровью, и я стал находить свое место в сложных боевых событиях, ушла навсегда растерянность, но остался страх, правда другой — не обезоруживающий, как раньше, а предупреждающий об опасности и оберегающий. Я понял, что бесстрашие — это, конечно, преодоление себя, но, преодолевая себя, нужно помнить об этом «предупреждающем механизме», иначе бесстрашие гибельно.