Но вот посвящать внука в тайны, связанные с крушением самолета, Эдит не стала. Как и делиться с ним той информацией, которой владела. Ведь она точно знала, кто виноват, но не хотела тыкать указующим перстом в преступника. Точнее, в преступницу. Она не могла осуждать ту женщину, считала, что не вправе выносить ей свой приговор. Ибо ей вполне были понятны мотивы, двигавшие той особой. Эдит отлично понимала, сколь велика была степень отчаяния неизвестной ей преступницы из Мэна. Собственно, кроме всепоглощающего, поистине вселенского отчаяния у несчастной ничего больше и не было.

Странно, но всю поминальную службу Эдит не переставала думать об этой неизвестной ей женщине. И о чемодане, который упал к ним в сад в ту страшную ночь. Наверняка женщина была уверена, что чемодан сгорит вместе со всем остальным багажом в момент взрыва. И в этом же огне погибнет и написанное ею письмо. Эдит представила себе, сколько лет прожила женщина в полной уверенности о собственной безнаказанности. Ведь тайна этого страшного злодеяния так и осталась неразгаданной. Напрасно она не поделилась в свое время этой жуткой историей с Сесилией. Пусть бы бедняжка знала, что не одна она такая несчастная в этом мире. Что иные женщины доходят в своем отчаянии до того, что созревают для совершения преступления. И начинают действовать, не дожидаясь помощи. Кто знает, расскажи она невестке эту историю, и, быть может, тогда и у Сесилии все сложилось бы иначе. Но что толку гадать сейчас о том, как бы все было. Это то же самое, что в бессильной ярости крушить кулаками ствол дерева, как это делал Кэл.

Эдит долго ломала себе голову над тем, почему в чемодане не было несессера с мужскими туалетными принадлежностями. Но зато осталось свободное место для него. Пожалуй, это была самая трудная часть головоломки, которую она никак не могла решить. Понять, как именно все было. И вот, как по наитию, ответ пришел сам собой. Прямо в разгар поминальной службы. Эдит даже испугалась, что может потерять контроль над собой и начать улыбаться от переполняющих ее эмоций.

Она быстро вытащила пакет, в котором хранила куклы, воспроизводящие пассажиров того злополучного рейса. Их тела были обнаружены возле развороченного фюзеляжа. Потом достала все свои заметки по этому делу, а также список пассажиров. Разложила материалы на столе рядом с морскими стеклышками, потом нацепила на нос очки и стала водить пальцем по списку пассажиров. Первый раз она пропустила нужное имя. Тогда она прошлась по списку вторично, уже более медленно, пока ее ненакрашенный ноготь не уперся в искомую фамилию. У нее до сих пор стоит перед глазами багажный ярлык, прикрепленный к ручке чемодана, на котором большими черными буквами написано: Генри П. Холден. Позднее она приписала на этом ярлыке совсем крохотными буковками его адрес. И вот сейчас она зримо представила себе безликую женщину на фоне сурового зимнего пейзажа Мэна.