Когда-то мне придется разобрать ее вещи. Собрать их, подумать, что оставить на память Оуэну, а с чем расстаться, раздать людям. Но начать заниматься этим прямо сейчас я не могла. Сил не было. Это все равно что вторично пережить ее смерть. Я долго стояла в дверном проеме, не решаясь переступить порог и войти в комнату. Я все еще отказывалась принять и сердцем, и умом, что эта комната снова стала нежилой. Взгляд мой сам собой упал на прикроватную тумбочку. Все бутылочки с лекарствами, упаковки обезболивающих таблеток уже были убраны. Осталась лишь ваза с увядшими цветами, крохотные часы в розовом корпусе и розовая тетрадь Лорелеи. Тетрадь ныне принадлежала Оуэну. Но ведь Лорелея хотела, чтобы я тоже прочитала ее, она сама говорила мне это. Каким-то образом этот наш с нею разговор совершенно выветрился из моей памяти. Или я просто сделала вид, что забыла о нем, как и о существовании этой розовой тетради.

Я уже приготовилась войти в комнату и взять тетрадь, но снова замерла в нерешительности. Начать читать ее записи прямо сейчас, снова услышать своим внутренним слухом ее голос… Нет, это выше моих сил. Пока я совершенно не готова к такому испытанию. Я развернулась и побрела к себе, оставив тетрадь лежать там, где она и лежала. Пусть ждет своего часа, того момента, когда мы оба с Оуэном будем готовы начать читать.

Я уселась на кровать, разложив вокруг себя бумаги покойной, а также мои собственные пометки, которые делала у себя в блокноте, главным образом предложения Лорелеи и ее пожелания. Надо сосредоточиться на каких-то практических вещах, приказала я себе мысленно. Например, в какую школу определить Оуэна, что делать с водопроводом в доме, отопительной системой, кондиционерами. Не забыть еще о наведении порядка в цокольном этаже и в подвалах. Я уже твердо решила, что оборудую там игровую комнату для Оуэна и его друзей, мальчишки будут только рады уединиться в отдельном помещении для своих забав. Кстати, саму идею подал мне Гиббс. И он же предложил мне установить там стол для пинг-понга и еще оборудовать небольшую площадку для мини-футбола. Наверняка все это он видел у кого-то, когда обучался в колледже.

Но пока все эти практические заботы никак не могли отвлечь меня от мыслей о главном. Почти все ночи после смерти Лорелеи я проводила в неотвязных думах о ней. Тут было все: смесь горя, сожалений и неуверенности в том, хватит ли у меня сил и способностей стать хорошей матерью для Оуэна. И где-то на самом дальнем фоне продолжала неотступно маячить мысль о чемодане, который я вместе с письмом отволокла в подвал и бросила его там. Вот и сейчас все эти невеселые мысли нахлынули на меня с новой силой.