Они поглядели на гигантский пламенеющий шар на небосклоне, который заслонял собой и солнце, и луну, и звезды.

Норман отвернулся, его горло дернулось. Губы задрожали, и он плотно сжал их.

– Господи, – произнес он. – Уже сегодня.

Он снова посмотрел на небосклон.

– Сегодня, – повторил он. – И все.

– И все, – отозвался Ричард.

Спенсер встал и выключил газ. Секунду посмотрел на яичницу. Затем сказал:

– На кой черт я это сготовил?

Он вытряхнул яйца в раковину, и они поползли по белой поверхности, оставляя маслянистые дорожки. Желтки лопнули и потекли, источая пар, на эмаль.

Спенсер прикусил губу. Лицо его окаменело.

– Я отымею ее еще раз, – вдруг произнес он.

Он протолкнулся мимо Ричарда и уже снимал шорты, заворачивая за угол коридора.

– И входит Спенсер, – произнес Ричард.

Норман сел за стол. Ричард остался стоять у стены.

Из гостиной они услышали, как Нэнси внезапно завопила во весь свой крикливый голос:

– Эй, вставайте все! Смотрите, как я это делаю! Смотрите на меня все, все смотрите!

Норман секунду смотрел в дверной проем. Потом внутри его что-то оборвалось, и он уронил голову на лежавшие на столе руки. Его худые плечи затряслись.

– И я это делал, – проговорил он судорожно. – Я тоже это делал. О господи, и зачем я только сюда пришел?

– За сексом, – сказал Ричард. – Как и все остальные. Тебе казалось, ты сможешь встретить свой конец в плотском блаженстве и в алкогольном дурмане.

Голос Нормана звучал придушенно.