Погода стояла не по-осеннему теплая, солнышко мягко грело, спина болеть перестала, и он враз ощутил свою причастность к мировой гармонии.

Благостное настроение деда нарушили визгливые женские голоса.

– Ежели ты, Катька, не уследишш за своим петухом, – услышал дед сердитый голос своей жены Глафиры Сергеевны, – то я ему последние перья на хвосте повышшипываю и голым в Африку пушшу!

– Ты его наперед догони! Ведь еле ногами шаркаешь! – донеслось в ответ ехидное надтреснутое сопрано соседки Екатерины Тимофеевны, почтенной пожилой вдовы, которую его зловредная жена неуважительно величала Катькой. – А уж потом и щипи!

– И догонять не стану! – захлебнулась от возмущения Глафира. – А как увижу ишшо на своем огороде, так и пульну в него поленом! Собирай потом косточки на суп.

– Тогда я твою козу Маньку с обрыва столкну, чтоб на мою траву не зарилась. А то, ишь, повадилась ее под мой плетень привязывать!

– За плетнем земля не твоя, а обшшественная! – не отступала Глафира. – А огород – он мой, личный!

– Обшшественная! – передразнила шепелявый говорок соседки мстительная Катерина. – Обшшественная вместе с колхозами в соцьализме осталась. А у нас теперь капитализьм с каким-то там лицом, не помню уж, каким. Так чтоб и духу твоей поганой козы под моим забором не было!

Громкая перебранка глупых баб возмущала мирную тишину дня и мешала деду Матвею чувствовать гармонию с окружающим миром.

– Бабоньки, кончай трещать. А то шума от вас шибко много! – миролюбиво проговорил он и сразу понял всю глупость своего поступка.

– Эх, зря я это сделал! – еще философски успел подумать дед, прежде чем повернувшиеся к нему скандалистки дружно рявкнули:

– Не встрявай не в свои дела!

А жена добавила с непередаваемо пакостной интонацией:

– Однова уж встрянул… Можа, повторишш?

Так это ж когда было-то! – жалобно пискнул дед и, проклиная свой старческий маразм и потерю бдительности, шустро юркнул обратно в дом. Осторожно прикрыв за собою дверь, он с облегчением вздохнул и утер ладонью вспотевший лоб.

– Вот ведь какие бабы неугомонные… Почти шестьдесят лет прошло, а они все воюют! – озадаченно пробормотал он.

И память тут же услужливо подбросила ему события пятидесятипятилетней давности, положившие начало многолетней войны между женщинами.

– Матюшш, а Матюшш! – как наяву услышал он звонкий голосок своей молодой жены Глаши. – Я в сельпо побежала. А ты зайди к Катерине. Она просила помочь ей сундук с чердака сташшить. Одна не совладает. А мне недосуг!