– Чего же ты хочешь? Такой у Вас жанр.

– Хочется какой-то мульки. А не так: нагнулась – выебали. И всё, и больше – ничего.

– Как в том анекдоте, знаешь? – вспомнил Таранов. – Баба вышла к реке полоскать белье, нагнулась над водой и, вдруг, кто-то сзади к ней подкрался, быстро задрал ей юбку и отымел. Голос за кадром: ебали, ебут и будут ебать, пока Вы не купите автоматическую стиральную машину «Вятка»!

– Я не слышал раньше, – смеялся Геннадий. – Это прям про нас.

Какое-то время ехали молча, но затем Геннадий вернулся к своему.

– То есть, Вы считаете, что добавить в наше кино какую-то мульку нельзя?

– А нужно ли?

– Конечно, нужно. Иначе любой дурак купит видеокамеру и снимет не хуже нас.

– Ну, а что туда можно добавить? Я не думаю, что твоим зрителям нужна какая-то история. Им нравится подглядывать в замочную скважину, а там сюжет один.

– Вот это мне и не нравится.

– Таков закон жанра. Против него не попрёшь.

– А нарушить закон, никак?

– Были смельчаки. Плохо кончили.

Судя по дорожным указателям, до аэропорта Краснодара оставалось всего пять километров, и в их разговоре уже появилась нота расставания.

– И куда Вы теперь? – осторожно спросил Геннадий.

– Пойду вторым на Довженко. Друзья звали.

– А Мосфильм?

Таранов презрительно прищурил один глаз и устало махнул рукой.

Геннадий припарковал Тойоту на большой площади перед зданием аэропорта и заглушил двигатель. До начала регистрации пассажиров на московский рейс оставалось тридцать минут. Таранов достал из багажника свой чемодан и спросил у Геннадия:

– Ты смотрел когда-нибудь «Американские граффити»?