– Партия Здоровья, – продолжил он, стараясь не сводить глаз с Бремминга. – Вы и без меня знаете, что они вытворяют. Но то, что я видел, – в тысячу раз хуже.

– Свиноферма?..

– Они свозят туда людей в скотовозах. Сотнями.

– Зачем, ради всего святого?

– Затем, чтобы убить.

Бремминг недоверчиво покачал головой.

– Этого не может быть. Это неправда. – Он вопросительно уставился на Хелену.

Она молчала, но по лицу бежали слезы.

Бремминг не двигался. Ему нужно было время переварить сказанное.

– Нам надо уехать, – напомнил Ландон. – Как можно скорее.

– Куда вы хотите ее забрать?

– Для начала в Упсалу. А потом… – он пожал плечами, – не знаю. Может быть, за границу.

– А в полицию вы звонили?

– А вы?

Дурацкий ответ, но Бремминг прекрасно понял, что имеет в виду Ландон.

– Потому-то вы и не поехали в больницу…

– Я уже насмотрелся на учреждения Сверда. Отвезу ее в Данию или Норвегию.

– Не лелейте чересчур больших надежд. Там вас тоже могут не принять. В Дании уже классифицируют пациентов по весу. Свыше ста килограммов – отказывают в лечении. А для женщин еще меньше. Девяносто килограммов – предел. А в Осло обезьянничают, делают то же, что и в Стокгольме. Открыли особые клиники для толстых.

Ландон не нашелся что сказать. Мог бы и сам додуматься. Вся Скандинавия точно провалилась в открытую Свердом черную дыру. Некуда деться.

Он подавленно промолчал и вышел в кухню. Из спальни до него доносился мягкий, успокаивающий голос врача и тихие, болезненные вскрики Хелены. Низкое солнце просачивалось сквозь изящные бамбуковые жалюзи. Почему-то это ласковое утреннее тепло совсем не обрадовало. Наоборот, он внезапно почувствовал такое бессилие, что опустился на пол, закрыл лицо руками и заплакал – сначала чуть слышно, а потом в голос.