Бригадир поезда Москва-Бухарест вернулся в свой вагон, так и не позвонив в инстанцию. Портить отношения с КГБ было не в его интересах. Из окна своего бригадирского купе он увидел, как к ночному перрону у здания вокзала подъехали два военных грузовика ГАЗ-66 с пограничниками на борту. Явно поднятые по тревоге солдаты быстро высаживались на перрон, вслед им с борта фургона прыгали служебные собаки.
«Может, теперь не будут отдирать обшивку», — глядя на дюжину прибывших овчарок, подумал бригадир.
Холодная весна 1980-го
Холодная весна 1980-го
Москва была прекрасна. Прежде запруженные машинами улицы, вдруг, освободились от дымящих грузовиков, а толпы пешеходов на тротуарах, словно по мановению волшебной палочки, куда-то исчезли. Очищенная от «нежелательных элементов» и насквозь продутая холодными майскими ветрами Москва, словно, вздохнула, а её бледные и замотанные обитатели с удивлением обнаружили, в каком чудесном, оказывается, городе они живут. Даже в метро не было давки, все пассажиры были вежливы и упредительны: в непривычно свободных вагонах то и дело слышалось: — «извините», «будьте так любезны», «пожалуйста». Москвичи изо всех сил демонстрировали свою культуру, давая, тем самым, понять, что в негативном имидже города повинны исключительно приезжие. Приятные и неожиданные перемены проявлялись во всём. Незнакомые прохожие на улицах стали улыбаться друг другу. Жечков мог подтвердить это лично: вчера у станции метро «Беляево» ему подарила улыбку симпатичная блондинка в красных туфельках. Когда такое было?! — радостно удивлялись коренные жители столицы. И хотя в этих улыбках, всё-таки, был оттенок снобизма, — вот мы какие, москвичи! — всё равно, это было приятно. Ощущение большого приближающегося праздника было всеобщим, и это бросалось в глаза.
Жечков поймал себя на мысли, что, думая обо всём этом, он ощущает себя уже настоящим москвичом, хотя приехал сюда всего три года назад.