В тот вечер она впервые спустилась к ужину. Правда, по настоянию Хью они ушли к себе рано.

– Милая, ты не устала? – спросил он, пока она раздевалась.

– Разве я выгляжу усталой?

Он склонился над туалетным столиком, чтобы она могла видеть его лицо.

– Ты выглядишь прелестно – и умиротворенно. Прелестно, – повторил он, запустив ей руку в волосы. – Я скучаю по твоей шейке.

– Я снова отращиваю волосы. Хотя длинные седые волосы – это не очень красиво, правда?

– Но у тебя же нет седых волос!

– Когда-нибудь появятся.

Он повернул ее голову к себе и поцеловал в губы.

– Ложись, я тебя укрою.

– Милый, разве ты не видишь, что мне стало лучше? Теперь я могу тебе сказать: мне так долго было плохо, что я уже начала думать… бояться… знаешь, я думала, что, наверное, умру! – Она всхлипнула чуть слышно. – Какое облегчение – все рассказать. Я так долго молчала, но теперь мне лучше – гораздо лучше! Уже целую неделю, каждый день!

Он опустился на колени и обнял ее, укачивая. Когда она подняла глаза, полные слез, он смотрел на нее с невыразимой печалью и легкой укоризной.

– То есть все это время мучилась сомнениями и молчала?

– Милый, я не могла тебе рассказать – не хотела тревожить. И смотри, я оказалась права!

– Пообещай мне, – потребовал он твердым голосом, – что если когда-нибудь у тебя еще хоть раз возникнут подобные мысли, ты мне все расскажешь! Не скрывай от меня ничего!

– Милый, ты же знаешь, я никогда ничего не скрывала – кроме этого. Я просто не могла тебе сказать!

– Неужели ты думаешь, мне было бы лучше узнать – впоследствии, – что ты прошла через все это в одиночку? А что бы ты чувствовала на моем месте?

– Ох, любимый, я бы сразу все поняла!

Она произнесла эту фразу с такой нежной уверенностью, что у него защемило в груди.

– Обещай, – упрямо повторил он.