— Если кто и будет мертвым, так это ты, парень, когда я выясню, что за игры ты затеял посреди ночи.

Сипси ждала их во дворе. Большой Джордж наклонился, потрогал холодную руку Фрэнка, потом откинул простыню, которой Сипси накрыла тело, отступил на полшага и убрал руки за спину.

— М-м-м, — качал он головой, глядя на труп. — Ты-таки его укокошила, мать.

Но Большой Джордж не только качал головой, он лихорадочно соображал, как быть дальше. Негру, который убил белого в Алабаме, на пощаду можно было не рассчитывать, и у него был один-единственный выход.

Он поднял тело Фрэнка и, взвалив его на плечо, сказал Артису:

— Пошли.

Он отнес труп в деревянный сарай на заднем дворе, положил на грязный пол и снова сказал Артису:

— Сиди тут, пока я не приду Надо избавиться от грузовика.

Когда через час вернулись Руфь и Иджи, малыш спокойно спал в кроватке. Иджи отвезла Сипси домой и по дороге говорила, как она беспокоится о здоровье мамы Тредгуд, а Сипси так и не призналась, что они чуть было не потеряли ребенка.

Артис всю ночь просидел в сарае на корточках, раскачиваясь взад и вперед и стуча зубами в нервном ознобе. Около четырех утра, не в силах больше сопротивляться, он достал перочинный нож и в кромешной тьме стал бить накрытое простыней тело: один, два, три, четыре — он наносил удары один за другим.

Когда почти рассвело, дверь со скрипом отворилась, и Артис от страха описался. Это вернулся его отец. Он утопил грузовик в реке около «Фургонного колеса» и весь обратный путь — почти десять миль — прошел пешком.

— Надо сжечь его одежду, — сказал Большой Джордж.

Он откинул простыню, и оба остолбенели, уставившись на тело. Первые солнечные лучи пробивались сквозь щели старого сарая. Артис, открыв рот, взглянул на Большого Джорджа круглыми, как блюдца, глазами.

— Пап, у этого белого нет никакой головы.

Большой Джордж снова покачал головой:

— М-м-м!

Его мать отрезала белому голову и где-то закопала.

Он постоял немного, чтобы прийти в себя от потрясения. Потом сказал:

— Помоги-ка мне с его одеждой.

Артис никогда раньше не видел белого человека голым. Тело у него было бело-розовое, прямо как у мертвой свиньи, которую ошпарили и опалили.