Эвелин перебирала мелочи в коробке.
— Поглядите, миссис Хартман, меню кафе «Полустанок». Годов, наверно, тридцатых. Ну и цены были, просто не верится. Барбекю — десять центов, обед — тридцать пять! А за пирог всего пять центов!
— Быть не может! Теперь в кафе приличный обед стоит долларов пять-шесть, не считая напитков и десерта.
Пока миссис Хартман рассуждала о нынешней дороговизне, Эвелин нашла фотографию Иджи в клоунских очках и с фальшивым носом. Рядом стояли четыре слегка чокнутых с виду паренька в немыслимых одежках. Внизу надпись: «Клуб “Маринованный огурец’.’ “Глупости из морозилки’’ 1942». Снимок Клео, сделанный на Пасху. Открытка, которую Эвелин прислала из Калифорнии. Меню пульмановского вагона-ресторана Южной железной дороги пятидесятых годов, наполовину использованный тюбик губной помады. Листок с текстом 90-го псалма и больничный жетон, который надевают на руку больному: «Миссис Вирджиния Тредгуд, 86 лет».
А на самом дне коробки Эвелин обнаружила конверт с надписью «Миссис Эвелин Коуч».
— Смотрите-ка, она оставила мне письмо!
Эвелин открыла конверт и прочитала:
Эвелин, я тут написала вам несколько рецептов Сипси. Они мне очень нравились когда-то, вот я и подумала, может, вам тоже понравятся. Особенно обратите внимание на рецепт жареных зеленых помидоров. Я люблю вас, Эвелин, детка. Будьте счастливы. Я счастлива. Ваша подруга миссис Вирджиния Тредгуд.
Миссис Хартман сказала:
— Ну что ж, благослови ее Бог.
Эвелин принялась аккуратно укладывать фотографии обратно в коробку, и ей стало горько. Боже мой, подумала она, человек прожил на этой земле восемьдесят шесть лет, и все, что от него осталось, — это коробка из-под обуви, набитая старыми бумагами.
Потом Эвелин попросила миссис Хартман показать ей, где было раньше кафе.
— Да ведь от него ничего не осталось! Конечно, я с удовольствием прогуляюсь с вами и все покажу, если хотите. Вот только сниму с плиты фасоль и поставлю мясо в духовку, я мигом.
Эвелин отнесла коробку в машину и, поджидая миссис Хартман, прошлась до дома, где жила миссис Тредгуд. Подойдя к крыльцу, она взглянула вверх и засмеялась. Высоко в ветвях березы торчал веник, которым миссис Тредгуд запустила в соек почти год назад, а на телефонных проводах сидели дрозды — те самые, что подслушивали ее телефонные разговоры. Дом оказался совершенно таким, как говорила миссис Тредгуд, — с геранями в кадках и кустами жасмина перед входом.