— Ты что-то рано сегодня, папаша, — сказал ему молодой спутник Тома, проходя мимо.

— Да, да. За постой отрабатываю.

— Как бы не так! — сказал молодой человек. — Он напился в субботу, весь вечер пел песни у себя в палатке, и комиссия в наказание заставила его поработать. — Они шли по краю грунтовой дороги в тени ореховых деревьев. Над горами показался ободок солнца.

Том усмехнулся:

— Чудно́! Я вместе с вами позавтракал, а как меня зовут, не сказал, и вы тоже не назвались. Я Том Джоуд.

Старик посмотрел на него и чуть улыбнулся.

— Ты в этих местах, наверно, совсем недавно?

— Да всего несколько дней.

— Так я и думал. Тут от этого отвыкаешь. Слишком много народу. У всех одно имя: эй, приятель. Ну, ладно, будем знакомы: меня зовут Тимоти Уоллес, а это мой сын Уилки.

— Очень приятно, — сказал Том. — А вы давно здесь?

— Девять месяцев, — ответил Уилки. — Мы сюда удрали от прошлогоднего наводнения. Ну и времечко было! Чуть с голоду не подохли. — Их башмаки громко постукивали по грунтовой дороге. Мимо прошел грузовик; он вез угрюмых, погруженных в свои мысли людей. Они держались за борта машины и не отрывали хмурых глаз от дороги.

— Эти работают на Газовую компанию, — сказал Тимоти. — Хорошо получают.

— Мы бы тоже могли доехать на нашем грузовике, — сказал Том.

— Нет, не стоит. — Тимоти нагнулся и поднял с земли зеленый грецкий орех. Он ковырнул его ногтем и метнул им в черного дрозда, сидевшего на проволочной изгороди. Дрозд вовремя вспорхнул, так что орех пролетел, не задев его, потом снова опустился на изгородь и почистил клювом блестящие черные перышки.

Том спросил:

— А разве у вас нет машины?

Оба Уоллеса промолчали, и, взглянув на них, Том понял, что его вопрос неприятен им.

Уилки сказал:

— Нам недалеко ходить — всего милю.

Тимоти сердито заговорил: