Вера не обижалась. Кому плохо от той вороны? Зайцу? Волку? Она так и жила, постоянно подыскивая себе объект для любовных историй. Дальше все повторялось достаточно единообразно – в три притопа: сначала влюблялась, потом ее осаживали, в финале – страдания героини. Истории эти были скоротечны и мимолетны. Как карусель, на которую подсаживались все новые и новые персонажи. И только Вера не сходила с нее годами, от чего устала и приобрела тошноту как постоянное фоновое состояние. Она ждала принца. От него не требовалось, чтобы он повел ее во дворец, сыграл пир на весь мир и жил бы с ней долго и счастливо. Вера желала совсем другого. Принц должен был прекратить это движение по кругу, поддержать на земле, пока тошнота не уймется, дать опереться на него, пока голова кружится. Словом, нужно было плечо. Но места на карусели занимали очередные любители приключений. Они хотели прокатиться с ветерком, и останавливать карусель им не было резона. А накатавшись, соскакивали на полном ходу и шли домой, к женам, чтобы отдышаться и войти в нормальный жизненный ритм. Подруга Веры, вытирая ей слезы, так и определяла ситуацию: «Что? Опять соскочил?»

Любовный голод Веры не имел сексуального характера. Она спала со всеми, но к сексу была равнодушна. Просто начиталась романов, где секс был вершиной страсти. Ну если не вершиной, то этапом в отношениях. Как же без него? В романах никак. И Вера форсировала постель, надеясь, что книги плохого не посоветуют. К тому же голенький мужчина казался ей ближе, понятнее, как будто это малыш, только вытянутый в длину и в ширину. Она дарила себя, ожидая продолжения, развития, схода с карусели. Но карусель набирала обороты, и ничего не менялось. А годы шли. Морщинки появлялись, а принц – нет.

* * *

Подруга сосредоточенно разливала чай, одновременно поучая свою любимую, но бестолковую Веруську:

– Ты просто многого от них хочешь. Тебе с потрохами мужика подавай. Чтобы и умный был, и любил тебя, как в романах. Тут одно из двух. Зачем ты умному? Умный понимает, что вокруг женщин полно – молодых и веселых. Умный на тебе не женится. Тебе среднего надо. Тебе чай покрепче?

– Мне средний чай, – улыбнулась Вера. Она соглашалась с подругой. Все правильно. Не случайно у Лариски семья в полном комплекте: муж, дети, свекровь.

– Вот взять твоего последнего. Забыла, как его… У меня уже все имена твои, то есть их, перепутались. Ну чего ты на мужика наехала? Сахар он не тот купил. Коричневый, кстати, намного дороже. Надо было похвалить мужика за щедрость.

– Ларчик, ну какая щедрость? Как у Жванецкого? На трамвае прокатил – твоя? Понимаешь, я же ему рассказывала, как сахар в Европе появился, как кариесом гордились, потому что это была болезнь богатых. И разговор о коричневом сахаре зашел, что его издалека везут, на кораблях. А на кораблях всегда много крыс, так всегда было. На одном пиратском корабле из-за крыс… Я потом расскажу. Чтобы крысы сахар не попортили, его обкладывают ядом. Его есть нельзя. Лучше наш покупать, отечественный. Я же ему это говорила. А он, значит, не слушал меня. Понимаешь? Не слушал. Ты же знаешь, как я его любила, я бы с ним отравилась вместе, как Ромео и Джульетта. Хоть тем же сахаром. Но тут другое, он просто пропускал мои разговоры мимо ушей.