– Так для каких же?

– Для двуногих. Для тебя же стараюсь! У меня там целая куча американцев.

– На бойне?

– Ну да, там все устраивают на американский манер.

– И в чем же будут состоять мои обязанности?

– Нужно только осуществлять перевод, ничего больше. Там есть немцы, но они не знают русского, и эти янки не говорят по-немецки.

– Значит, нужно изображать переводчика, рассказывая, как лучше отправлять бедных четвероногих в мир иной…

– Нет, с ними будешь работать только тогда, когда проводят общее собрание. В остальное время нужно помогать в общении русских с иностранцами. Там возникают разночтения, как это бывает на предприятии, особенно теперь, когда все переустраивается. Оплата будет хорошая. Получишь право на свободное передвижение и мандат, который обеспечит тебе возможность дальнейшего трудоустройства и предоставит официальный вид на жительство. А ведь это теперь для тебя самое главное!

– А если я скажу «нет»?

– Тогда на тебя все шишки посыплются, а я не смогу тебя защитить! Подумай, прежде чем отказаться, семь раз отмерь. Для тех, кто заботится только о хлебе насущном и хочет вести уютную жизнь, в России теперь уже нет места!

Михаил Ильич отпил глоток остывшего чаю. Потом долго смотрел на стакан, затем на свою ладонь:

– А теперь о другом…

Ребман сидит, окаменев, сидит на своем стуле и не может пошевелить ни одним мускулом. Что теперь будет?!

Вот что он услышал:

– Мне жаль, что с твоими знакомыми так получилось, но они были сами виноваты, по крайней мере, один из них. Подобные выходки нынче совсем неуместны. Перекрестись и постарайся обо всем позабыть.

Ребман пролепетал голосом умирающего:

– Как… Всех?!

– Больше я тебе ничего сказать не могу, я сам при этом не присутствовал. Но если бы даже и присутствовал… Люди, кажется, никак в толк не возьмут, что теперь другие веяния. И некоторые вещи, по-моему, давно уже пора похоронить.

– Адье, – пробормотал Ребман и бегом выбежал на улицу.

Анюта оставила ему еще меньше шансов. Когда она услыхала, что он вернулся домой, то сразу вышла в коридор: