– Нет? – удивился Аскудам.

– Нет, – подтвердил Наместник. – Он отправился в Харран достраивать святилище Сина.

«Нужно немедленно уведомить об этом Набусардара», – подумал Аскудам и удалился.

– Стало быть, не продаешь? – домогался кишский наместник.

Правитель Куты отрицательно покачал головой.

– А лук из носорожьего рога, стянутый шестью обручами разных металлов, принадлежавший великому ассирийскому завоевателю, царю Тиглатпаласару, сыну царя Ашшуришши, разве не достоин упоминания? – чванливо и громогласно заявил наместник Урука.

– Куплю за любую цену! – выпалил кишский вельможа.

– Нет, нет, лук не продается, светлейший, – насмешливо осадил его глава древнего города Урука, – зато скоро ты сможешь купить лук царя Кира. Сколько дашь за него?

– Лук царя Кира? Отчего ты говоришь о нем, князь Урука?

– Я полагаю, здесь не торжище, где распродаются знаменитые древности, в этих стенах больше пристало говорить о будущем, а не о прошлом.

– Но ведь совет еще не начался! – возразил кто-то.

– А до совета вы не считаете своим долгом обдумать завтрашний день Халдейской державы?

– Ну стоит ли гневаться? – попробовал увещевать сиппарский наместник князя из Урука, в душе целиком соглашаясь с ним, и машинально протянул недопитую чашу киферской девушке, стоявшей с кувшином поодаль в выжидательной позе. – Налей!

Вино забулькало, заискрилось и успокоилось, застыв золотой монетой.

– Налей и повелителю Урука! – приказал он. Девушка налила.

– Испей же вина, князь из достославного города Урука, колыбели шумерской династии!

– Да хранит тебя богиня здоровья, князь из благословенного города Сиппар, колыбели первой династии вавилонской!

Едва содвинули они свои сосуды, как в дверях гранитного зала появились новые лица. Одни только что прибыли, другие пожаловали из соседних покоев.

Когда все были в сборе, трижды прогудел гонг, приглашая гостей в зал для совещаний.

Кубки и чаши были поставлены на подносы, и проворные служанки – дочери Моава, Эдома, Бактрии, Эмпории, Крита, Родоса, Киликии, Иберии, Египта, привезенные оборотистыми финикийцами в обмен на доброе вавилонское золото, – бесшумно унесли их.