С тяжелым вздохом он снял наушники, встал и бросил стаканчик ей на колени.

– Блин! – с отвращением взвизгнула девица.

– Какого хрена, мужик? – поинтересовался ее спутник.

– Вы бросили мусор мне на ноги, – ответил Кац.

– Но не на колени же!

– Великолепно, – сказал Кац. – Вы защищаете свою подружку, которая бросила мокрый стаканчик из-под мороженого на ноги другому пассажиру.

– Это общественный транспорт, – возразила девушка. – Купите себе персональный самолет, если не умеете ладить с людьми.

– Да, в следующий раз я, видимо, так и сделаю.

Остаток пути до Вашингтона парочка просидела, развалясь в креслах, откинутых как можно дальше в сторону Каца. Они, судя по всему, его не узнали, а если и узнали, то скорее всего не преминули написать в своих блогах о том, какой придурок этот Ричард Кац.

Хотя ему частенько приходилось бывать в Вашингтоне, низкие здания и диагональные улицы неизменно его раздражали. Он чувствовал себя крысой в правительственном лабиринте. Насколько он мог судить, сидя на заднем сиденье такси, шофер вез его не в Джорджтаун, а в израильское посольство, на усиленный допрос. Пешеходы во всех районах одевались одинаково безвкусно, как будто индивидуальный стиль был какой-то летучей субстанцией, которая испарилась с пустынных вашингтонских улиц и непомерно широких скверов. Весь город как будто отдавал Кацу, одетому в поношенную байкерскую куртку, короткий приказ: “Умри!”

Особняк Берглундов в Джорджтауне, впрочем, имел свое лицо. Насколько знал Кац, Уолтер и Патти не сами выбрали этот дом, но он тем не менее отражал безупречный вкус обеспеченных слов городского общества, как и ожидал Ричард. Черепичная крыша, многочисленные мансарды и большие окна, выходящие на маленькую лужайку. Над кнопкой звонка висела латунная табличка со сдержанной надписью, сообщавшей о существовании “Треста “Лазурные горы”.

Дверь отворила Джессика Берглунд. Кац в последний раз видел ее, когда она была школьницей, и теперь расплылся в довольной улыбке, обнаружив, какой она стала взрослой и женственной. Лицо у нее было сердитое и рассеянное – она едва поздоровалась с гостем.

– Привет… – сказала она. – Идите на кухню.

Джессика взглянула через плечо. В конце длинного коридора с паркетным полом стояла девушка-индианка.

– Привет, Ричард. – Она нервно помахала.

– Секунду, – произнесла Джессика. Она пошла по коридору, и Кац со своей сумкой последовал за ней, миновав просторную комнату, где стояли столы и шкафы с выдвижными ящиками, и другое помещение, поменьше, где он заметил круглый стол. Здесь пахло теплыми полупроводниками и свежей бумагой. На кухне стоял большой деревянный стол, который Кац помнил со времен Сент-Пола.