«Я сказал полиции, что они могут больше не охранять Кашельмару, – добавил он, – потому что уверен: теперь, когда дела выправились, трусливый Хейс вернется от родственников в Дублине. Очень советую Вам, милорд, освободить Хейса от его обязанностей – такое предательство не должно остаться безнаказанным. Я сам, как хорошо знает Ваша светлость, придаю большое значение верности и убежден, что Господь наказывает ленивых, бестолковых и ненадежных. Да приведет Он и Его милосердие Ирландию к Истинному Покаянию, подвергнув их этому Голоду и Поветрию. Остаюсь, милорд, вечно Вашим скромным, послушным и преданным слугой…»

– Ну просто настоящий Кромвель! – воскликнула Маргарет, которая пришла в ужас, когда Патрик прочел нам письмо, но Патрик напомнил, что Макгоуан всегда склонялся к религиозному фанатизму, а шотландские пресвитериане были ярыми приверженцами идеи Господней кары в отношении ленивых ирландцев.

– Странно, почему Маделин не пишет нам об изменениях к лучшему, – сказала я день или два спустя после получения письма от Макгоуана.

– Я думаю, она очень занята, – предположила Маргарет, составлявшая список приглашенных на благотворительный бал, который собиралась устроить в Лондоне на Новый год. Голодающие ирландцы были у всех на устах, и Маргарет очень надеялась, что бал посетит сам принц Уэльский.

– Тете Маделин нравится сообщать лишь плохие вести, – заметила Эдит, прервав свои занятия вышивкой, – ее творение представляло собой самый уродливый образец, какой только можно себе представить. – А теперь, когда новости хорошие, меня ничуть не удивляет, что она не пишет.

– Это ты не выносишь хороших новостей, – бросила я, не успев прикусить себе язык. – Мы все знаем, что тебе тяжело слышать о ком-то, кто счастливее и удачливее тебя.

– Конечно, мне невыносимо слушать людей, которые хвастаются своими удачами на такой нескромный манер!

– Эдит! – воскликнула Маргарет тоном строгим, как у гувернантки. – Сара! Прекратите вести себя как дети! – А когда Эдит вышла из комнаты, Маргарет добавила: – Сара, ты должна уже знать: говорить об удаче в присутствии Эдит – все равно что размахивать красной тряпкой перед быком.

Удача, удача, удача. Один благотворительный базар, одна продажа, один чайный прием. Какая удача! Одна прогулка с моей прекрасной новой деткой, час игры с моим ласковым, любящим Джоном, один мимолетный поцелуй Неду, прежде чем он убежит в сад играть в крикет. Столько удачи. Один легкий завтрак с приходским священником, два обеда с местными семьями, одно объятие красивого мужа, который твердит, как он меня любит. Удача за удачей, удача за удачей.